Как мы умираем - [93]

Моник приступает к работе. Она опускается на колени возле кровати, чтобы видеть лицо миссис Лянг. Улыбаясь, берет ее руку и говорит нежно и медленно.

— Добрый день, миссис Лянг, я Моник, медсестра... — миссис Лянг замирает, удивленная и взволнованная, и смотрит на Моник.

— Добрый день, — снова улыбается Моник, поддерживая зрительный контакт. — Приятно познакомиться, — миссис Лянг единожды моргает, как кукла, и продолжает смотреть в глаза Моник без какого-либо выражения из-за болезни Паркинсона. — Вам некомфортно? — продолжает Моник, и миссис Лянг неуклюже поглаживает живот трясущейся рукой.

— У нее запор и болит живот, — объясняет сиделка, — наш терапевт направил ее сюда. Но она ненавидит сидеть, опираясь на спину, и расстроена тем, что не дома. Поэтому я пришла с ней и принесла ее любимое одеяло.

Она представляется Дорин, ее глаза наполняются слезами, когда она с удивительной откровенностью говорит:

— Иногда они живут слишком долго, но это не жизнь. Бедняжка, она такая милая женщина.

Моник тут же заручается поддержкой Дорин, которая объясняет, какое положение ее подопечной самое удобное для нее. Она эксперт в натягивании простыней, перекладывании подушек и убеждении. Моник переворачивает миссис Лянг на бок, и теперь ее конечности и изогнутая спина поддерживаются подушками. Миссис Лянг снова медленно моргает, из уголков глаз разбегаются морщины.

— Она улыбается, — переводит Дорин, беря руку миссис Лянг. Та вздыхает, на ее лице глубокие раздумья, вслед за которыми она шепчет: «Спасибо». Кажется, она приложила много усилий.

— Спасибо, что позволили нам изменить ваше положение, — сказала Моник и представила меня как своего любимого доктора. Она предупреждает миссис Лянг, что я задам несколько вопросов, и та закрывает глаза в знак согласия.

Мы меняемся местами с Моник, так что миссис Лянг может видеть меня, если захочет. Она худая, как скелет. На ее правой голени небольшой разрыв кожи, типичный для язв, вызванных плохой циркуляцией крови. Кожа на костных выступах лодыжек, коленей, запястий и локтей плотная и блестящая, но неповрежденная — это заслуга сестер дома престарелых. Я знаю, что нужно будет осмотреть кожу на ее позвоночнике и крестце, но сейчас мы сосредоточимся на том, что легко для нее, и постепенно завершим осмотр.

Благодаря развитию медицины мы чаще продлеваем годы старости, а не молодости и силы, время умирания, а не полноты жизни.

Я размышляю над состоянием пациентки. Это глубокая старость: слабость тела, множество проблем со здоровьем, одиночество того, кто пережил друзей и родственников... Все эти факторы, сочетаясь, не позволяют взаимодействовать с миром. Эта некогда могущественная женщина превращается в шелуху. Это редко осознаваемая реальность: с развитием современной медицины мы продлеваем годы старости, а не молодости и силы. Что мы делаем с собой?

Но о качестве жизни мы подумаем завтра, а сегодня предстоит справиться с болью.

— Я хочу помочь вам с болью в животе, — говорю я, и миссис Лянг приоткрывает глаза. — Я хочу сделать хорошо, насколько это возможно. Держите мою руку, пока я обследую живот. Если будет больно, сожмите ее. Я не хочу сделать вам больно.

Она держит меня за правое запястье, пока я аккуратно пальпирую ее живот, и позволяет мне продолжить, зная, где я буду трогать — ее рука движется вместе с моей. Она настолько худа, что я без труда могу нащупать органы и сразу нахожу причину болей в животе — запор.

Мария заглядывает за занавеску и сообщает, что миссис Лянг дают место в отделении для пожилых пациентов. Это прекрасные новости, ведь мы сможем изучить все ее заболевания и составить список действий. Кровать будет свободна через час. Мы с Моник выписываем препараты, чтобы успокоить кишечник и размягчить каловые массы, что избавит и от ужасных спазмов. Через два дня медсестры смогут помочь ей справляться с работой кишечника. Мышечная ригидность и тремор, вызванные болезнью Паркинсона, еще могут отвечать на медикаментозное лечение. Возможно, она вернется домой в чуть лучшем состоянии. Это игра убывающей доходности, и даже незначительное улучшение имеет значение.

Я наблюдаю за состоянием миссис Лянг через Моник, которая посещает ее каждый день, чтобы отследить результаты лечения кишечника. У миссис Лянг специальный матрас, который не натирает кожу, запор прошел, и боль под контролем. Количество выписанных ей препаратов заметно сократилось, некоторые таблетки заменили пластырями, и ей не приходится глотать то же количество пилюль. Тремор немного уменьшился, но выражение лица по-прежнему отстраненное. Планировалось, что она сможет вернуться в дом престарелых, но боль в правой ноге так и не прекратилась, поэтому Моник спрашивает моего мнения.

Я прихожу сразу после обеда. Пациентов уже покормили, и миссис Лянг сидит в откидном кресле, опираясь на спину (дополнительный бонус обезболивающих) и спустившись ниже, чтобы смотреть в окно, а не в пол. На ее столике стоит радио, играет классическая музыка, и я спрашиваю разрешения убавить громкость, чтобы спокойно поговорить.

— Я хочу, чтобы его вышвырнули из окна! — говорит она внезапно громко, указывая трясущейся рукой на радио. — Какой шум от него. Они оставляют его на весь день, и оно сводит меня с ума!