Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно) - [30]

Исследование отношения к приятным событиям в будущем и его взаимосвязь с боязнью надежды и высоким ее уровнем – лишь часть группы вопросов, которые мы задавали, пытаясь понять взаимосвязь между боязнью надежды и общим восприятием человеком прошлого и грядущего. Речь о той самой «временной перспективе», о которой я уже упоминал и которую Левин считал самым важным моментом[78].

Чтобы изучить взаимосвязь между временной перспективой и боязнью надежды, мы дали каждому испытуемому простой график и попросили отметить «точку, где сосредоточены приоритеты». Затем мы попросили поставить границы вокруг этой точки таким образом, чтобы это отражало мысленный настрой испытуемого. Другими словами, изобразить временную перспективу.

Примечательно, что те, кто сильно надеялся и в то же время боялся этого, поставили самые узкие границы. Таким образом, у них была самая короткая временная перспектива и основное внимание они уделяли недавнему прошлому и ближайшему будущему.

Сосредоточенность на настоящем вовсе не означает, что перед нами мастера дзен-буддизма, живущие по принципу «здесь и сейчас». Ничего подобного. Мы с коллегами считаем, что такой короткий отрезок между прошлым и будущим далек от медитативных практик. Напротив, заполнение временной перспективы в этом случае сводится к бессмысленным пережевываниям «можно было» и «нужно было» и болезненным попыткам ограничить любые ожидания в отношении будущего.

Социальные исследования часто направлены на поиск феномена, который необязательно очевиден, но обнаруживается в схемах и отношениях. Полагаю, если вы сопоставите результаты исследования, касающиеся контрфактуального мышления, ожидаемых в будущем приятных событий и временной перспективы, вы лучше поймете «оцепенение», как его описывает Лэйнг[79]. Индивид боится осознать свою единоличную ответственность, поэтому страшится надежды, из-за чего избегает движения вперед. Он обращается к контрфактуальному мышлению, отметая подрывающие мысли о радостных событиях в будущем и ограничивая созерцание прошлого и грядущего.

Мэри – пример такого замыкания в себе. Я полагаю, что она столкнулась с глубоким расхождением, сильно надеясь на то, что ей представлялось необходимым, и не менее сильно опасаясь, что не сможет получить его. Это ужасное, возбужденное, невыносимо зависимое состояние – конечная точка душевного кризиса. Чтобы избавиться от напряжения, порожденного этим конфликтом, девушка при помощи контрфактуального мышления создала небольшие и неизбежно приводящие к разочарованию гештальты, обвиняя либо себя («Если б я только вернулась в университет раньше»), либо судьбу («Жизнь не сложилась из-за этого извращенца профессора»). Такие мысли удерживали ее в одной точке, поскольку не были связаны с будущим, а стали лишь пассивной попыткой понять прошлое. Что же касается временной перспективы, навязчивые размышления не давали думать о грядущем.

Исследования боязни надежды (далее я ознакомлю вас и с другими результатами) рисуют образ индивида, замкнувшегося в своем оцепенении. Что представляет собой такая жизнь? Представьте, что человек сидит на стуле, а на его лицо падают лучи будущего. Он привязан к сиденью и не может полностью защититься от резкого света, поэтому пытается сползти как можно ниже. Лоб почти лежит на животе, колени задраны к голове, тело, которому предназначено быть прямым, изогнуто, защищая глаза и сердце от грядущего. Все мышцы болят в столь неудобной позе, охраняющей от предназначенного всем живым существам развития. Но человек все склоняется, чтобы избежать того, что больше всего его пугает: света надежды.

Я хочу, чтобы вы представляли себе эту картинку, продолжая читать о боязни надежды, поскольку считаю, что она ключ к пониманию нашего стремления ничего не менять. Опасаясь надежды, как Мэри, вы страшитесь того, что противостоит экзистенциальной тревоге. Когда вы занимаете такую позицию, ваша основная движущая сила – надежда – ослабевает. А основная сдерживающая сила – экзистенциальная тревога – усиливается. Взаимоотношение факторов в силовом поле персональных изменений толкает вас к сохранению существующей реальности, все дальше от перемен. Это справедливо для всех ситуаций, когда вы хотите что-то изменить или развиваться.

Вспомните свои ощущения, когда вы достигали какой-то важной цели. Вероятно, вы чувствовали себя хорошо. Пришлось приложить усилия, но вы с успехом добились своего, несмотря на возможность неудач и разочарования. Могу поспорить, вы поверили в свои силы, в способность влиять на ход событий. Но почувствовали ли вы и встречное давление, желание сорвать все мероприятие?

Представьте, что вы на диете. Взвешиваясь, вы обнаруживаете, что потеряли несколько килограммов. Не подает ли ваш мозг – нашептываниями или громкими выкриками – идею отпраздновать это событие, например большой порцией мороженого? Сознание пытается приглушить наш энтузиазм, подавить расцветающее чувство надежды. Оно старается нас надуть, заставить совершить ошибку, чтобы погасить огонь внутри.

Это подала голос боязнь надежды. Она пытается сломить стойкость духа, отвлечь от открывающихся в будущем обширных возможностей, переключив внимание на краткосрочные цели («Съем я мороженое или нет?»). Так происходит, потому что вам не хватает уверенности, что увидите желанную цифру на весах, вы боитесь чувства беспомощности, которое в тот момент испытаете. Вы больше не думаете о приятных вещах, которые могут произойти, только о том, есть или не есть мороженое.