Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию - [33]
— Я хотела сказать, они не существовали как государства, — сказала Вера.
— Ты еще, может, скажешь, что Тейтельбаум жив? Уж конечно, мне лучше знать. Он мертв-мертвехонек. Да я о нем и не печалюсь.
— Помолчи, дай нам подумать, что взять с собой.
И они думали, эти три поколения евреев, что взять с собой в дорогу, в изгнание. У них не было опыта бегства. У еврейских женщин в Польше из столетия в столетие лежали наготове в углу узлы на случай бегства. Где-то была даже напечатана на идише брошюра под названием: «Что следует знать каждой еврейской женщине», одна глава которой посвящена указаниям на случай подготовки к бегству морским путем, но никто не позаботился привезти такую книгу в Финляндию. Плавания в лодке Вера боялась больше, чем антисемитов, Мери, моя мать, не знала, что и подумать, но боялась за своих детей, сердце моей сестры Ханны сжимала железная рука Геца фон Берлихингена. Беня глядел на них и хлопал глазами. Он подошел к комоду, достал из одного ящика русскую газету от 1905 года, сел и стал читать в разделе «Право» новости, которые много раз читал до этого.
«Во время житомирских погромов, 24 апреля, в Троянове были убиты десять еврейских юношей, шедших на помощь своим соплеменникам. Об этом рассказывает восемнадцатилетний Яков Митновецкий, который уцелел и был доставлен в еврейскую больницу в Житомире: „Нас было четырнадцать человек, мы направлялись из Чуднова в Житомир. В Троянове нас окружила шайка подонков, они отняли у нас все, что у нас было, и набросились на нас с топорами и плетями. Я видел, как мои товарищи замертво падают наземь, один за другим.
Затем на место прибыл городовой — нас к тому времени осталось в живых четверо. Городовой приказал доставить нас в больницу в Житомире, но по пути туда нас вырвали из рук наших защитников и снова избивали и истязали. Меня связали и привезли к какому-то священнику. Он умолял их оставить меня в покое. Но эти подонки только смеялись, вытащили меня из дома и снова били. Тогда наши охранники заявили, что отвечают за наши жизни, поскольку городовой приказал им доставить нас в Житомир. Ну, если так, то мы отпускаем его, но сперва пусть этот жидовский пес увидится в последний раз со своими дружками.
Меня в бессознательном состоянии доставили к моим товарищам. Очнулся я от того, что мне на голову вылили ведро воды, и обнаружил, что лежу в луже крови. И тут я увидел десять трупов моих товарищей… Один валялся в крови без головы, у другого был вспорот живот, у третьего отрублены руки… Я потерял сознание и очнулся только тут в больнице“».
«И это в моей старой доброй России… — подумал себе Беня. — А чего только не рассказывают про немцев… Некоторые утверждают, что все гонения на евреев в России и Польше лишь мелкие придирки по сравнению с тем, что творят немцы в Европе…»
Он взглянул на жену и невестку, на внуков и сказал:
— Уезжайте, милые мои женщины, и пусть кто-нибудь благословит вас, спасет и поможет вам в Швеции, стране Трех корон, которая не воюет и, даст Бог, убережется от войны… Ну а я остаюсь, как уже сказал, достану свой сербский пистолет, сниму со стены дробовик Вильгельма Ку-ку, заварю чай и усядусь в кухне ждать. Если они придут — у меня указательный палец давно уже скрючен, не придется и сгибать, чтоб нажать на спуск. А не придут — пойду спать. А то и в Хельсинки отправлюсь. Сыт по горло здешним антуражем.
— Где тебе управиться с оружием, стар ты уже! — сказала Вера. — Шел бы лучше сразу спать, уже поздно. Никто сюда сегодня не придет. А может, и вообще никогда..
— Но если придет, я готов. Солдат, он и в старости солдат. Я вовсе не жажду убивать, но и меня не изрубить на куски топором.
— Что ты мелешь? Кто тебя собирается рубить топором?
— На свете всякое бывает, людям всякое взбредает на ум.
— Хватит чушь-то пороть. Укороти свою фантазию, — прошипела Вера.
— Ты не знаешь, какие вещи случаются на свете, женщина, — вскипел Беня. — Не знаешь, сколько зла в людях, как это знаю я, так что укладывай свои пожитки и не раздражай меня.
— А ты не мешай нам, — ответила Вера.
— Если б только мы знали, что брать с собой, — вздохнула мать.
— Лишь самое необходимое, разумеется, — сказала Вера.
— Когда с тобой два маленьких мальчика, необходимо столько вещей, что не уместятся в целый вагон…
— Ну а ты, Ханна, что ты возьмешь с собой?
— Ничего, — тихо ответила Ханна.
— Не придуривайся, уж конечно, ты хочешь что-то взять с собой, — сказала мать.
— Нет, ничего, — печально повторила Ханна.
— Не горюй, — ласково сказал Беня. — Вот увидишь, со временем все устроится. Подумай об Арслановых, Вера, вспомни, что с ними было и как потом повернулась их судьба…
— И как же она повернулась? — спросила Мери.
— Какие такие Арслановы? — спросила бабушка.
— Ну как же, — сказал Беня. — Юнус и Кара Арслановы, татары из Казани. А теперь живут в Хювинкяя. Наше нынешнее положение похоже на их тогдашнее. Так похоже, что перепутать можно.
— Вот ты и перепутал, — сказала Вера.
— Да нет. Сейчас расскажу… — сказал Беня, садясь. — Значит, так. Арслановы были родом из Казани. Бежали от большевиков. Бросили дом и процветающую пушную контору. Ну, за ними по пятам шли красные…
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.