Как мой прадедушка на лыжах прибежал в Финляндию - [14]
Музыкальная одаренность Боруха Штругеца проявилась рано. Уже маленьким мальчиком в синагоге он тихо подпевал кантору, следуя за сложными узорами речитатива и на свой лад расцвечивая их. Когда ему было восемь лет, он стащил у раввина красивый изогнутый шофар — козлиный рог, в который трубят на Рош а-Шона, еврейский Новый год, спрятал его в штанах и, хромая, будто бы у него не гнется нога, пронес его в ближний двор и дунул, до смерти перепугав стариков и старух, но затем затрубил такую веселую мелодию, что старики сбежались во двор послушать и иные даже пустились в пляс. Служка синагоги положил конец концерту, и Боруха основательно отлупцевали.
Но никто не отрицал его музыкальную одаренность. И вот из него сделали жертвенного ягненка и решили определить в консерваторию учиться игре на трубе и композиции. Родственники купили ему старую посеребренную, на совесть послужившую в военном оркестре трубу и новое платье и отослали его в Пинск. Он без труда закончил начальный курс Пинской консерватории и получил пособие для продолжения учебы в Минске. Там он также выказал замечательные успехи. Он возмужал и гигантскими шагами шел к блестящему будущему.
Однако всего за полгода до выпускных экзаменов Борух Штругец пережил религиозное пробуждение, подался в хасиды и ходил с ними из деревни в деревню. Они играли на музыкальных инструментах, танцевали и проповедовали. Ради спасения души Борух вертелся в танце вместе с хасидами и играл на трубе на деревенских свадьбах и молитвенных собраниях, где хасиды наподобие дервишей доводили себя в танце до экстаза. Год и еще год он музицировал, молился и пел, но в конце концов пресытился хасидизмом и стал пить. Он начал играть по вечерам в ресторанах и кафе и между трудами усиленно прикладывался к рюмке. Он вдоль и поперек исходил Россию, влюбился на Буковине в девушку-цыганку, присоединился к цыганскому табору и дошел с ним до Молдавии. Там он купил скрипку и быстро научился пиликать на ней музыку в цыганском стиле, но любви в девушке-цыганке так и не зажег. В таборе стали косо посматривать на него…
— Что ему от нас надо?. Вообще, кто он такой?.. Чего он за нами тащится?..
Цыгане переглядывались и удивлялись, каким образом этому субъекту вообще удалось втереться в их компанию. Ром Дуду считал Боруха троюродным братом рома Леле из Добруджи, Леле считал его шурином Дуду из Словакии, и так далее… Цыгане подробно все обсудили и установили, что Борух никому не приходится ни родственником, ни другом, поколотили его и прогнали из табора на глазах любимой им девушки-цыганки с массивной челюстью, которая равнодушно наблюдала эту сцену.
Борух забрался в небольшую гостиницу и с неделю горевал, затем продал скрипку и пропил деньги. В одно прекрасное летнее утро он вывел на трубе последнюю трель и изо всей силы швырнул ее в замызганную стену гостиницы, после чего пустил себе пулю в лоб из пистолета, который ухитрился украсть в таборе.
— Мы забрали его тело и разбитую трубу из убогого номера молдавской гостиницы, — рассказывал старый еврей, — и вот он лежит здесь… И теперь поздно думать о том, почему все пошло не так, как надо.
— Я охотно куплю трубу, если она у вас осталась, — сказал Беня.
— На ней нельзя играть, — сказал старик. — Она сильно помялась, когда Борух швырнул ее в стену.
— Я все равно куплю, — сказал Беня. — Так, на память.
И Беня купил у старого еврея негодную трубу его внука вместо той, что упала на перрон хельсинкского вокзала в предотъездной суматохе, купил за несколько рублей, и старый еврей испытал угрызения совести, полагая, что Беня немного не того. С другой стороны, подумал он, Беня все же был предупрежден. Таким образом труба сменила владельца, и старик благословил Беню и весь его эскадрон.
Беня показал трубу своему другу жестянщику. Тот простукал ее, осмотрел со всех сторон и сказал, что да, из нее еще можно сделать вещь. Он принялся выпрямлять трубу, насовал в нее деревянных клиньев, нагревал ее на костре, деревянным молотком сглаживал выпуклости, спрямлял изгибы, заливал оловом надломы, и работа была почти закончена, когда объявили тревогу и все забегали туда-сюда, разыскивая свою роту, свой ранец, свое оружие… Когда все разошлись по своим частям, войска повели маршем на окраины, на зеленые холмы, в подкрепление ждущим их в окопах товарищам. Часть Бени заняла позиции в густом буковом лесу на северном склоне холма и стала ждать контратаки австрийцев.
— Как так — контратаки? — удивился Беня. — Ведь мы еще не атаковали.
— Они предпримут контратаку, потому что воюют против нас, а против и значит контр, — как ребенку, объяснил Бене стоявший рядом солдат.
В лесу было темно; кто-то из солдат пил из фляжки, кто-то рассказывал истории из своей жизни. К исходу ночи все озябли, на западном фланге у австрийцев заметили движение. Может, они прибавили три легких гаубицы к двум пулеметным гнездам на укрепленном холме? Невозможно было сказать что-либо определенное на этот счет: было еще слишком темно.
— Сидим теперь тут, — пробормотал Беня соседям-однополчанам, закуривая, — в темном лесу на чужой земле, со скорбью душевной.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.