Как любить ребенка (часть 1) - [12]

33

Когда я смотрю, как грудной ребенок открывает и закрывает коробочку, кладет и вынимает камушек, трясет ею и слушает; как годовалый на неверных ногах толкает стул, пригибаясь под его тяжестью; как двухлетний, которому говорят, что корова — это «му-у», добавляет: «Ада — му-у», а Ада — имя собаки, — он делает закономернейшие ошибки, которые нужно записывать и публиковать; когда в имуществе школьника я обнаруживаю гвозди, шнурки, лоскутки, стеклышки, которые могут «пригодиться» для сотни дел; когда он соревнуется с друзьями, кто дальше прыгнет, возится в своем уголке, мастерит что-то, организует общую игру; спрашивает: «А когда я думаю о дереве, у меня что, в голове малюсенькое деревне?»; дает нищему не два гроша, ради хорошей отметки, а все свое богатство двадцать шесть, потому что он такой старый и бедный и скоро умрет: когда подросток слюнит чуб, чтоб не топорщился, потому что должна прийти подружка сестры; когда девочка пишет мне в письме, что мир — подлый, а люди — звери, не объясняв почему; когда юноша гордо изрекает свою крамольную, а по существу такую банальную, давно прокисшую мысль, я мысленно целую этих детей, с нежностью вопрошая их: кто вы, чудесная тайна, что вы несете? чем могу я вам помочь? Тянусь к ним всем своим существом, как астроном тянется к далекой звезде, которая была, есть и будет. В этом тяготении экстаз ученого смягчен смиренной молитвой, но не откроется его волшебство тому, кто в поисках свободы потерял в житейской суете Бога.

34

Ребенок еще не говорит. Когда же он заговорит? Действительно, речь — показатель развития ребенка, но не единственный и не самый главный. Нетерпеливое ожидание первой фразы — доказательство незрелости родителей как воспитателей.

Когда новорожденный в ванночке вздрагивает и машет руками, теряя равновесие, он говорит: «Боюсь», — и необыкновенно интересно это движение страха у существа, столь далекого от понимания опасности. Когда ты даешь ему грудь, а он не берет, он говорит: «Не хочу». Вот он протягивает руку к приглянувшемуся предмету:

«Дай». Губками, искривленными в плаче, защитным движением руки он говорит незнакомому: «Я тебе не верю», — а иной раз спрашивает мать: «Можно ему верить?»

Что есть внимательный взгляд ребенка, как не вопрос «что это?». Вот он тянется к чему-то, с большим трудом достает, глубоко вздыхает, и этим вздохом, вздохом облегчения, говорит:

«Наконец-то». Попробуй отобрать у него добытое — десятком оттенков он скажет: «Не отдам». Вот он поднимает голову, садится, встает: «Я работаю». И что есть улыбка глаз и губ, как не возглас «о, как хорошо жить на свете!».

Он говорит мимикой, языком образов и чувственных воспоминаний.

Когда мать надевает на него пальтишко, он радуется, всем корпусом поворачивается к двери, теряет терпение, торопит мать. Он мыслит образами прогулки и воспоминанием чувств, которые испытал на ней. Младенец дружески относится к врачу, но, заметив ложку в его руке, моментально признает в нем врага. Он понимает язык не слов, а мимики и интонаций.

— Где у тебя носик?

Не понимая ни одного из трех слов в отдельности, он по голосу, движениям губ и выражению лица понимает, какого он него ждут ответа.

Не умея говорить, младенец умеет вести очень сложную беседу.

— Не трогай, — говорит мать. Он, невзирая на запрет, тянется к предмету, чарующе наклоняет головку, улыбается, смотрит, повторит ли мать свой запрет построже или, обезоруженная его изощренным кокетством, уступит и согласится.

Еще не произнеся ни слова, он уже врет, беззастенчиво врет. Желая избавиться от неприятного гостя, он подает условный знак, сигнал тревоги и, восседая на известной посудине, победно и насмешливо поглядывает на окружающих.

Попробуй в шутку дурачить его, то протягивая, то пряча предмет, который ему хочется получить, — он не рассердится и лишь в редких случаях обидится.

Младенец и без слов умеет быть деспотом, настойчиво добиваться своего, тиранить.

35

Очень часто на вопрос врача, когда ребенок заговорил или пошел, смущенная мать робко дает приблизительный ответ:

— Рано, поздно, нормально.

Ей кажется, что она обязана помнить точную дату такого важного события, что малейшая неточность уронит ее в глазах врача. Я говорю об этом, чтобы показать, сколь непопулярно у большинства понимание того, что даже при точном научном исследовании определить приблизительную линию развития ребенка удается лишь с трудом, и сколь распространено школярское стремление скрыть свое незнание.

Как понять, когда младенец вместо «ам», «ан» и «ама» впервые сказал «мама», вместо «абба» —«баба»? Как определить дату, когда слово «мама» связывается в восприятии ребенка именно с образом матери, а не кого-то другого?

Младенец подскакивает на коленях, стоит при поддержке или самостоятельно, опираясь на край кроватки, минуту стоит без всякой помощи, сделал два шага по полу и множество — в воздухе, передвигается, ползает, двигает перед собой стул, не теряя равновесия, только начинает ходить, то ходит, то ползает, наконец пошел. Вчера ходил, целую неделю ходил и вдруг снова разучился. Надоело, потерял вдохновение. Упал, испугался, теперь боится.