Как квакеры спасали Россию - [75]

Надежда Данилевская отлично говорила по-английски, и у нее оказалось достаточно связей для того, чтобы получить разрешение на выезд из СССР, избежав участи быть арестованной. Комитет служения американских Друзей смог договориться о том, чтобы Надю зачислили в Bryn Mawr College. Данилевская и Дэвис покинули Москву в мае 1931 года, и на том их лишения кончились.

В справочнике «Вся Москва» адрес квакерского офиса появлялся из года в год, начиная с 1922‐го. Последнее упоминание о квакерах содержалось в справочнике за 1931 год в разделе «Общества по оказанию помощи», на странице 119, и оно уместилось в три строки:

О-во Друзей «Квакеры».

Борисоглебский п., 15, т. 3-35-06.

Представит. Дорис Уайт.

На 593‐й странице того же издания для Уайт, Люси Дорис указан тот же номер телефона и тот же адрес: место работы было и местом ее проживания.

31 июля 1931 года в газете «Правда» была опубликована маленькая заметка «Квакеры покидают СССР»:

Лондон, 28 июня

Московский корр. «Обсервера» сообщает:

«Единственная иностранная благотворительная организация, продолжающая работать в сов. России – квакерская „Союз друзей“ – покидает СССР в июле. Причиной отъезда является отказ Наркомздрава возобновить договор, предоставляющий квакерам известную свободу благотворительной деятельности.

Организация квакеров работала в России со времени войны и спасла многие тысячи жизней в голодный 1921 год».

Это был слегка искаженный перевод заметки из британской газеты «Обсервер», в оригинале, кроме приведенного выше, говорилось:

Советские власти не поощряют деятельность иностранных религиозных организаций, и длительное пребывание квакеров в стране объясняется тем фактом, что они никогда не занимались религиозной деятельностью, а полностью посвятили себя социальной работе.

Работа Друзей в России, в которой принимали участие британские и американские представители, началась во время войны и проводилась с беженцами, эвакуированными из мест, где шли сражения. Друзья поставляли продукты питания в Бузулукский уезд Самарской губернии во время голода 1921 года, а впоследствии предоставляли помощь в области здравоохранения в России.

Лондон и Филадельфия строили догадки:

Уайт было отказано в визе для возвращения в Москву. Вероятная причина такого решения может быть в том, что Розинский, который работал у нас в качестве переводчика во время голода, последнее время работал в Наркоминделе, но по-прежнему общался с квакерами и часто посещал наш Центр.

Юлия Оскаровича Розинского арестовали в 1929 году, а в 1930‐м – по обвинению в шпионской деятельности – приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 14 января 1931 года.

Вряд ли дело было только в Розинском. Терпение советских властей кончилось, и, хотя квакеры совсем никак не тревожили их своей деятельностью, терпеть иностранный офис в центре Москвы в 1931 году уже никто не хотел.

На этом завершилась история квакерского офиса в столице Советского Союза первой половины XX века. Новый квакерский офис открылся в СССР почти шестьдесят лет спустя.

Однако история квакеров в России июлем 1931 года не заканчивалась. В том же 1931 году в Москву возвратился английский квакер Артур Уоттс. Он работал в столице и в Бузулуке в 1920–1923 годах. После перенесенного тифа уехал из страны, сначала в Англию, в родной Манчестер. Оттуда – в США, далее – в Австралию. В Австралии он женился на Маргарет Торп, с которой познакомился в 1921 году в Бузулуке; они вместе побывали в СССР как туристы в 1930‐м, потом жили в Сиднее до самого отъезда Артура Уоттса в СССР. Прожив несколько лет в Австралии, он окончательно утвердился в мнении, что Россия – та самая страна, где он сможет реализовать девиз своей старой квакерской школы «Не для одного, а для всех». В СССР Уоттс стал работать инженером в Новомосковске, который тогда носил название Бобрики. Советское гражданство он принял, когда началась Вторая мировая война.

В 1957 году Артур Уоттс встретился с несколькими молодыми английскими квакерами, приехавшими на Московский фестиваль молодежи и студентов. Участники встречи с Уоттсом англичане Филип Моррис и Айрин Джакоби вспоминали:

Артур Уоттс говорил, что в СССР он мог отдавать всего себя на службу обществу, что было невозможно, когда он работал на предпринимателя в капиталистическом обществе. Он чувствовал «свободу, подобную той свободе, что ощущает художник, который может писать картины, полностью выражая себя, пускай он даже остается при этом бедным».

Другой участник встречи с Уоттсом, Дэвид Харпер, в конспекте, набросанном после разговора в Москве, писал:

Артур выглядел как обычный русский трудящийся, хотя довольно быстро нам стало ясно, что на его плечах по-прежнему оставалась английская голова. Он был рад встрече с нами – отчасти потому, что он чувствовал, что у него есть чем поделиться. В процессе разговора я спросил его, насколько разочарование советским режимом было компенсировано его возвращением к квакерской вере, но я не хотел спрашивать его, является ли он членом компартии и состоял ли он в ней в прошлом. Мне показалось, что при ответе на мой вопрос в его голосе прозвучали трагические нотки, но все пересыпалось похвалами достижений Советского Союза и призывом попытаться понять точку зрения русских, представив самих себя на их месте.