Как карта ляжет - [38]

– Да ты богач! – сказала моя старушка, и рассмеялась.

Ей удалось выгодно продать парочку матушкиных драгоценностей. На эти деньги у криминальных личностей был куплен паспорт. Они клялись и божились, что он не от убитого человека, и не фальшивый, изготовлен в настоящем паспортном столе, просто куплен за взятку. Продажность чиновников процветает в любые времена и во всех странах.

За тот месяц, который я ещё провёл в этом лесном домишке, мне удалось оформить не только паспорт, но и СНИЛС, ИНН, и медицинский полис. Я также подучил язык.  Моя Августа была в восхищении. Я был готов покинуть её гостеприимный дом и начать новую жизнь под именем Сергея Викторовича Миронова, молодого человека двадцати семи лет от роду.

Августа Семёновна проводила меня на автобус до областного центра. На автобусной остановке мы встретили нескольких её знакомых женщин. Она представила меня, как своего племянника.

– Приезжай чаще, Серёженька, – сказала она мне, обнимая и целуя меня на прощание.

– Постараюсь, – ответил я, как мне показалось, без акцента.

Я испытывал грусть, расставаясь с моим единственным другом, но уже и сам начинал верить, что я и есть этот самый Серёжа Миронов.

***

В городе я поселился в недорогой гостинице, на северной окраине.

Надо было искать работу. Я не представлял себя ни в какой сфере, кроме медицины. Можно было, конечно, купить и поддельный диплом, но с развитием интернета (моя добрая Августа рассказала мне об этом величайшем изобретении, которое с трудом укладывается в моей голове), его могли попытаться проверить. Да, и не рискнул бы я работать врачом. За сто тридцать лет медицина ушла вперёд семимильными шагами. Я пришёл к главному врачу одной из больниц, пытаясь претендовать на должность медбрата. Меня попросили предъявить документ об окончании медицинского колледжа. Тут я пошёл на попятную. Сказал, что учился, но не закончил обучение. Тогда мне предложили должность санитара. Придётся начинать с самых низов.

На прощание Августа Семёновна снабдила меня вещами своего сына. Она дала мне джинсы, кроссовки, у нас оказался один размер. Но они были мне непривычны, и с первой зарплаты я купил себе недорогой, но приличный коричневый костюм – пиджак, брюки, жилет и несколько рубашек.

К осени я купил себе твидовое пальто. В этом мире большинство молодых людей носят куртки из синтетических, искусственных тканей. А по мне так нет ничего лучше старой английской шерсти. Купил я себе и парочку шляп. Они изготовлены не совсем по моде моего времени. Одна из шляп похожа скорее на ковбойскую, но это гораздо приличнее кепок и ужасных вязаных шапочек, носить которые прилично разве что портовым грузчикам.

Я также не расстаюсь со своим верным саквояжем, по привычке всегда ношу его с собой. Ох, и удивились бы мои коллеги и просто прохожие, если бы они могли увидеть его содержимое. В нём ланцеты, хлороформ, карболка, стетоскоп, марля, вата, скарификатор, хинин. Я понимаю, что вряд ли мне что-то из этого может понадобиться. А если бы вдруг я попал в полицию, могли бы, пожалуй, счесть и за маньяка.

Моя манера одеваться не только выделяет меня из толпы, но и отталкивает от меня многих людей. В этом мире одежда значит даже гораздо больше, чем в моём времени. Встречают людей, чаще всего, по одежде. Редко кто смотрит в глаза.

Здесь очень много красивых женщин. Но они обычно очень спешат. Мало кто из них может остановиться и насладиться какими-то приятными моментами, не думая о своих повседневных заботах.

Работа моя меня угнетает. Я не гнушаюсь помощью тяжелобольным, хотя выполняю грязную и тяжёлую работу. Подаю утки, меняю памперсы, смазываю мазью пролежни. Поднимаю больных на каталки, вожу на процедуры, иногда и клизмы делать приходится, и отвозить в морг усопших. И это всё с моим университетским образованием!  Я не считаю это унижением. Помогать людям – это очень важно. Но я мог бы гораздо больше пользы принести, будучи врачом. В моей прежней жизни я был семейным доктором. И терапевтом, и педиатром, иногда – хирургом. И роды мне доводилось принимать.

Я задумался о своей сестре Энн. Когда я, не по своей воле, покинул свою привычную среду обитания, она была беременна. Она надеялась на то, что я приеду в нужное время к ней домой. В нашей стране всё устроено не совсем верно. Женщины низшего сословия в городах рожают в бесплатных лечебницах. Бесплатное родовспоможение доступно, например, работницам ткацких мануфактур. Селянки же часто рожают в поле, перерезая пуповину серпом. Послед с радостью съедают собаки.

Дамы высшего света или среднего класса, как моя ненаглядная Энн, рожают чаще всего дома. Иногда им помогает семейный доктор или повитуха, а чаще просто служанки или члены семьи. Отсюда так высока материнская и младенческая смертность.

Моей матушке пришлось схоронить пятерых своих детей, и сама она не раз бывала на грани жизни и смерти.

***

Работая в больнице в стране, куда меня забросил случай, я понял, что если бы у меня была возможность выбора врачебной специализации, то я выбрал бы, наверное, хирургию. Меня как санитара закрепили за хирургическим отделением. И, хотя мне приходилось зачастую утилизировать отрезанные конечности и гнойные аппендиксы, мне было очень интересно видеть то, насколько шагнула вперёд медицина за прошедшие сто тридцать лет. Но не мог же я, простой санитар, встать рядом с хирургом и заявить во всеуслышание: «Научите меня всему тому, чего я не знаю!»