Как хочется счастья! - [49]

– Угу. – Я попробовала сметану, попробовала пельмени и… Боже, как, оказывается, я была голодна и как, оказывается, мне хотелось домой! Не в ту мою съемную квартирку, а по-настоящему домой! Я вспомнила, как мама, отец и я лепили по праздникам пельмени. Я тогда еще училась в школе – классе в пятом. Потом-то у меня, конечно, времени на эти дела не оставалось. Папа приносил с рынка мясо – свинину и говядину в равных частях. Если удавалось достать еще и баранинки – это был вообще кайф. Мама делала тесто. Потом на самый большой стол в доме клались две большие фанерные, специально для этого приспособленные разделочные доски. Посыпались мукой. Фарш крутили через мясорубку… Рецепт всем известен, но все-таки до чего же это были вкусные пельмени! Мама добавляла в фарш воды. В этом весь секрет – нужно налить столько, чтобы потом в пельменях получался сок. И в то же время не перелить, потому что в таком случае трудно слепливать края теста. Господи, как же трудно все время выдумывать разные предлоги, чтобы родители не приезжали ко мне в Москву…

Некоторое время мы ели молча. Я украдкой поглядывала на часы, соображая, сколько времени осталось до конца обеденного перерыва в администрации. Мой водитель хлебал, аккуратно зачерпывая, окрошку и, видимо, относился очень ответственно к своей трапезе.

Кроме нас, молодой кассирши с ярко-лилово нарумяненными щеками и двух теток на раздаче в зале никого не было. Тетки сдвинулись, подбоченясь, за белыми металлическими стойками с едой и обсуждали что-то свое. Их головы оказались повернуты ко мне в профиль. Тетки смотрели друг на друга, и крахмальные марлевые колпаки, возвышающиеся над их лбами, напомнили мне уборы древних египетских фараонов. А змеями были клейкие ленты с прилипшими на них мухами.

– Соперницы они, эти две бабы, – вдруг доверительно сказал мне водитель, положив на стол свою ложку и со значением подмигнув.

– Раздатчицы? – не поняла я.

– Какие раздатчицы? Лидка-художница и Таисия.

– В каком смысле соперницы?

– В каком, в каком… В том самом! – Он придвинул ко мне сморщенное красное лицо и подмигнул еще раз. – Пойду-ка, компотика возьму… – Шофер медленно вышел из-за стола и снова двинулся к раздаче. Тетки разомкнулись и смотрели на него настороженно. Он миновал их, прошел в конец раздачи, взял с полки стакан с клюквенно-красным морсом и булочку. Я опустила голову к своей миске и стала доедать пельмени. Почему-то мне не понравились его слова. Водила заплатил и вернулся к своему месту. Я медленно жевала и нарочно не поднимала голову – ждала, как он будет продолжать.

– Мужика одного на двоих не поделили, теперь вот и злобятся одна на другую, – мой проводник с удовольствием прихлебнул из граненого стакана и откусил сразу полбулки. – Это ж весь город наш знает, какие тут кипели страсти. Хоть кино снимай. – Ему явно нравилось чувствовать себя передо мной кем-то вроде автора, остающегося за кадром. Я засунула в рот последний пельмень и посмотрела на мужичка. Да нет, он не прочь был влезть и в кадр. Почему же тогда он ни словом не обмолвился об этом по дороге в монастырь?

– Так вы что, специально меня ждали, чтобы это рассказать?

– Ну.

В его взгляде читалась гордость первооткрывателя.

– А может, это просто сплетни?

– Какие сплетни? – заволновался мужик. Я поняла – он потерял весь день и добрую часть заработка, чтобы встретиться с писателем и принести пользу литературе (!), а я тут выскочила со своими сомнениями.

– Мне очень интересен и полезен ваш рассказ.

Несмотря на жару, я еще в первый свой заход за стойку взяла стакан кипятка и перед едой кинула в него пакетик чая. Теперь вытащила его и хотела пойти взять ложку – привычка размешивать чай осталась, несмотря на то, что сахар уже давно не кладу, но я побоялась еще и этой паузой спугнуть рассказчика. Правильно в свое время говорил мне дед, что одно неосторожно выпущенное слово может испортить все интервью.

– Я вас очень внимательно слушаю.

Было видно, что он приободрился. Кажется, я вышла из затруднительного положения.

– Школ у нас две, училище на весь город одно… Почти все друг друга знают, – мужичок начал издалека, и я даже подумала, что в образовавшийся перерыв, пока я разговаривала с моими героинями, он мог прикидывать, что и как ему лучше выстроить рассказ. Наблюдая за Александром и подслушивая случайные разговоры парней – в метро, в магазинах, да где придется – опять-таки дед научил меня тому, что для того чтобы писать, нужно уметь слышать и видеть – я заметила, что представители сильного пола не только обожают сплетничать, но и часто рассказывают длиннее и подробнее, чем девушки. Я иногда даже с трудом сдерживалась, чтобы не захохотать, когда я слышала от парней: «Я сказал… Она сказала…»

– А с Лидкой-художницей в одном классе учился брат мой, Славка. Он меня моложе на два года. Он десятилетку заканчивал, я в армию пошел. Но Лидку помню. Они компанией тогда гуляли – она заметная была. Светленькая такая.

Я с удивлением подумала, что мой рассказчик выглядит не на пару лет старше Лидии Васильевны, а намного больше. Но, вглядевшись внимательнее, поняла, что, оказывается, просто не умею определять возраст. Мужик казался мне почти стариком, а ведь ему, наверное, только недавно перевалило за сорок.