Как хочется счастья! - [34]

– Я подожду тебя внизу, уже на перроне.

Торопясь, я свернул нашу импровизированную сцену. Продавщица цветов наблюдала за мной.

– Все, мы уходим. Сказали бы раньше… – Я ей заискивающе улыбнулся.

– Да ладно…

– Давайте я у вас цветы куплю. Почем букет? – Я запихнул брезент в пластиковую клетчатую сумку, с которой раньше ездили челночники.

– Вообще-то сто, но тебе – по себестоимости, за пятьдесят отдам, – смягчилась продавщица. Она вытянула из своей корзины самый крайний, помятый букетик.

– Встряхнешь – будут не хуже остальных! – она немножко потрясла цветы. Они действительно расправились.

Я вынул из кармана стольник, выхватил из корзины, как мне показалось, самый лучший букет и устремился в метро. Никогда еще Таня не была такой красивой, как в тот вечер, когда я провожал ее из метро домой. Я чувствовал себя победителем: это был мой первый кассовый сбор. Я заработал деньги искусством!

– Мы закрываемся, – повторил чей-то голос возле меня. Я отставил пустой стакан и вышел. В кармане трещала арфа. Я вытащил телефон.

– Вадик, ты где? – Судя по голосу, это уже была не игра. Никакой Вишневской не слышалось и в помине. В телефон орала обыкновенная птица-трещотка.

– Вадик, я звоню тебе, звоню, ты не отвечаешь! Стоит мне на минуту отвернуться, ты исчезаешь! Где ты был?

Я попытался сосредоточиться.

– Что случилось, Алла?

– Что случилось? Что случилось! – она повторяла это, захлебываясь в рыданиях. Я будто видел, как по ее красному лицу текут крупные прозрачные слезы. Алла давилась, сморкалась, терла нос, а на подоле и груди ее блестящего красного платья растекались мокрые пятна.

– Вадик, что ты молчишь?

Я пожал плечами в темноту улицы.

– А что я должен делать? Рвать на себе волосы оттого, что ты предпочла Бориса?

– Вадик, что ты говоришь? Ты говоришь чепуху! Ты ничего не знаешь! Он предложил роль Мелани – Варьке!

Как я ни был пьян, я все-таки удивился.

– Роль Мелани – Присси?

Она заорала:

– Ну да! Дубина ты стоеросовая! Мы же все отказались переходить в его постановку. Подумали – и отказались. И Скарлетт, и Эшли, и я… Согласилась только Варька. Вадик! Ты слышишь?

Я все молчал. Не мог поверить Алле, но в голове уже крутилась мысль, где мне быстро найти новую Присси. Впрочем, наверное, это будет нетрудно. Партия Присси технически не очень сложна. Можно будет поискать в нашем же институте…

– Вадик, ты пьян? – Аллу озарило. – Ты можешь сам добраться домой? Где ты сейчас?

Я тупо сказал:

– Метро «Баррикадная».

Алла опять заговорила голосом Вишневской.

– Вадик, я здесь недалеко. Я быстро приеду. Ты стой на месте и никуда не уходи. Ты понял?

Но я не захотел ей отвечать. Я устал. Я просто взял и нажал на кнопку.

Продавать алкоголь ночью было строго запрещено, но маленький магазин на площади оказался открыт.

– Налить можете? – спросил я усатого хозяина.

– Отчего не налить, дорогой, нальем. Что тебе, дорогой?

– Давай коньяку. Немного. Грамм сто.

Он протянул мне одноразовый стаканчик с коричневой жидкостью откуда-то снизу. Я взял стакан и хотел идти.

– Нет, дорогой, ты пей здесь. На улице не надо.

Я посмотрел на него, он мне улыбнулся.

– Вот тебе конфета, дорогой.

Коньяк был нехороший, но я заплатил хозяину за риск. Мы постояли с ним у двери. Я глядел наружу через стекло.

– Здесь было дерево, – сказал я.

– Где, дорогой?

– Здесь, рядом. Слева или справа. А может, прямо на месте твоего магазина.

– Не знаю, дорогой, – хозяин хотел, чтобы я уже допил. Зачем ему неприятности. – Ты здесь живешь?

– Живу.

– Домой дойти сможешь?

– За мной сейчас приедут.

– Тогда не уходи. Еще тебе налить?

– Нет. – Я подумал, что, пожалуй, в самом деле, мне хватит.

Хозяин задумчиво покачал головой.

– Знаешь, я приехал в Москву три года назад… Здесь никакого не было дерева…

– Спасибо. Я устал.

– Мы все устали. – Хозяин почесал затылок. – Вот у меня два брата…

– А сколько сейчас времени?

Он посмотрел на часы.

– Два ночи. – Куда ему было торопиться. Его ларек был открыт всю ночь.

Я кивнул ему на прощание и вышел.

Если с этим спектаклем все будет хорошо, возьму Нину к себе на следующую постановку. Для работы с текстом. Обозначу как-нибудь так. Но полы она больше ни у кого мыть не будет. Пускай наймет себе домработницу. Я стоял у метро, засунув руки в карманы. Мне было холодно. Напротив сияла множеством огней высотка.

Мы пели с Таней на этом месте еще раза три, расширяя репертуар, пока нашим бизнесом не заинтересовался Леха.

– Сколько вы зарабатываете вашим французским? – спросил он меня как-то, когда я, опять до дрожи и ужаса счастливый, вернулся в общагу после нашего очередного с Таней концерта.

– На кафе хватает.

– И только-то? – Он сделал задумчивую гримасу. – Внимание. За это дело берусь я. Кому вообще нужно ваше парижское небо? Наш номер будет называться «Светит месяц». Таньку нарядим в русский сарафан, на башку – кокошник. Я буду с балалайкой, тебе, уж ладно, оставим аккордеон. Играть станем не на Баррикадной. С другой стороны – у входа в зоопарк. Там публика с «детями», гуляющая, свободная. Увидишь сам, дело пойдет совсем по-другому.

Я так растерялся, что даже не нашелся, что ответить. Зачем мне какой-то «Светит месяц», если мне так хорошо вдвоем с Таней? Но Леха прямо на следующий день подошел к Тане перед лекцией.