Как Горбачев «прорвался во власть» - [19]

Родины». Завершали послание следующие слова: «Я обязуюсь — и обещаю еще раз — встретить с полным пониманием все рекомендации, которые мне предъявят грузинские и центральные руководители, и обещаю мое полнейшее содействие во всех направлениях». Текст был отпечатан на старой портативной пишущей машинке, с провалами шрифта, грамматическими ошибками и исправлениями от руки.

Ей ответили: нет проблем, поезжайте. В Грузии возвращенцев приняли без суеты, но радушно. На двоих им предоставили трехкомнатную квартиру в новом доме ЦК КП Грузии, дачу в пригороде Тбилиси, приобрели мебель, предоставили право бесплатного пользования легковым автомобилем по вызову из гаража ЦК. Также предоставили возможность пользоваться лучшими медицинскими учреждениями и санаториями республики. С Ольгой, чтобы помочь ей быстрее войти в новую для нее жизнь, занимались преподаватели русского и грузинского языков, математики. По собственному выбору американская внучка Сталина начала также заниматься музыкой и рисованием, а в республиканской конноспортивной школе — верховой ездой. По слухам, у нее появился друг, сын одного из секретарей горкома партии.

Остается добавить, что за недолгий срок пребывания на родине предков Аллилуеву дважды принимал Шеварднадзе, а после его убытия в Москву ее так же дважды принимал новый первый секретарь ЦК КП республики Джумбер Патиашвили.

Быстро, однако, выяснилось, что Светлана Иосифовна не создана для жизни без «популярности и шумихи». Осмотревшись, она пошла войной на местных родственников и хранителей сталинского наследия, принялась обстреливать из Тбилиси своими посланиями МИД, Верховный Совет СССР и ЦК КПСС, настаивая на своем исключительном праве представлять интересы семьи Сталина, трактовать в том или ином духе отдельные фрагменты семейной истории, а также требуя объективного расследования подлинных обстоятельств смерти И. В. Сталина в 1953 г. и ее брата Василия Сталина в 1962 г.

Внутри сообщества людей, претендующих на свое родство с великим вождем, возникли противоречия и склоки. Но Аллилуева слишком долго прожила за границей, чтобы преодолеть дружное сопротивление ее поползновениям со стороны сталинской родни, никогда не покидавшей Родину. Тогда, все на той же убогой портативной пишущей машинке, она написала раздраженное грубое письмо Горбачеву, заявив, что в СССР ее заманил сын, который сам «пал жертвой старого чекистского трюка, именуемого «заманиваем через родных». Кроме этого она сообщала в письме, что в Грузии за ней ведется тотальная слежка, что ей с дочерью запретили ходить по улицам, и что их для общения окружили «лично подобранными фрейлинами». Свою жизнь на «старых камнях Родины» она красиво сравнила с жизнью птицы в золотой клетке. По совокупности претензий она потребовала встречи с консулом или послом США в Москве для обсуждения возможности их с Ольгой повторного выезда на Запад.

Увы, но и в этот раз скандал не получился. Ей ответили: нет проблем, уезжайте. Перед отъездом она обратилась к Горбачеву с просьбой о личной встрече. Почему-то он от этого удовольствия уклонился, поручив встретиться Лигачеву. Примерно дней десять я готовил для Лигачева необходимые материалы, перечитал все бумаги, связанные с путешествиями Аллилуевой, а заодно просмотрел и ее книжки, начиная с «Двадцати писем к другу». Написаны они, за исключением «Писем», не очень тщательно, поскольку хорошо заметно, что именно сочиняла сама Светлана Иосифовна, а что ей вставили государственные «писатели» из американских спецслужб.

Член Политбюро, Секретарь ЦК КПСС Лигачев принял Аллилуеву в своем рабочем кабинете на Старой площади. Разговор был очень теплым, дружеским, продолжался минут 40. Я вел его рабочую запись. Поначалу Аллилуева пожаловалась на своих детей, которые ее не понимают. Потом Лигачев поинтересовался, изменилось ли, по ее наблюдениям, что-нибудь в СССР с той поры, как она уехала? Она ответила: «У вас очень сильно вырос кинематограф. Советский кинематограф сейчас лучший в мире. А в остальном все по-старому. Вы хотя и открещиваетесь от Сталина, но идете по сталинскому пути». Затем принялась объяснять, как, по ее мнению, следует преобразовать СССР.

Это был по-своему забавный монолог. Особенно, когда выяснилось, что за всю свою жизнь в Союзе Аллилуева практически никуда не выезжала за пределы Москвы. Лигачев по этому поводу развел руками: «Ну это — наша ошибка, это мы виноваты. Вам надо было бы по стране поездить, побывать в хозяйствах, с людьми поговорить. Вам было бы интересно, а то ведь у вас, наверное, определенный круг общения, и вы из него редко выходите…». С этим Аллилуева согласилась.

В заключение Лигачев спросил, есть ли у нее просьбы к советскому руководству. Она назвала две. Первая — опубликовать в стране ее «Двадцать писем к другу», а то многие думают, будто Аллилуева уехала за границу только из-за денег. Подумав, Лигачев ответил: «Сейчас, наверное, рановато, но опубликуем обязательно». Вторая просьба заключалась в том, чтобы разрешить Ольге приезжать в Грузию на каникулы, поскольку в Тбилиси у нее появились друзья, с которыми она хотела бы продолжать встречаться. Снова подумав, Лигачев сказал, что лично он не видит препятствий для таких поездок; Но, возможно, они будут привлекать к себе внимание прессы. Поэтому для окончательного ответа ему нужно сначала посоветоваться с Михаилом Сергеевичем.