Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [15]

Однако свежеиспеченный первый председатель НСДАП тогда еще отнюдь не рассматривался в качестве соперника парламентских и правительственных политиков, о которых изо дня в день кричали газетные заголовки. Пока никто и не помышлял о том, что действующая только в Мюнхене и его окрестностях, ведущая с другими локальными правыми организациями борьбу за свое существование НСДАП, число членов которой не достигло еще и 5 тыс., когда-либо станет более привлекательной для заправил крупного капитала, чем возглавлявшиеся самими монополистами и юнкерами обе массовые партии (ведь они насчитывали в своих рядах по 500 тыс. членов, а партия немецких националистов вскоре довела их число до 950 тыс.).

В чем, однако, нацистская партия и ее председатель никак не уступали старым партиям, так это в той энергичности и предприимчивости, с какой они разворачивали свою деятельность. Поскольку подготовка и проведение вербовочных собраний представляли собой тогда главное поле деятельности нацистов, Гитлер, движимый давним стремлением к самоутверждению, благодаря присущему ему дару ловкого демагога постепенно становился центром внимания на нацистских сборищах.

Гитлер делал ставку прежде всего на устное слово. И не только потому, что в том кругу, в котором он вращался, чтение литературы было делом непривычным. У него уже имелся опыт общения со слушателями, большинству которых церковь, школа, традиции и определяемая властями предержащими окружающая среда преградили путь к разумному пониманию общественных явлений и которые эмоционально цеплялись за такие понятия, как «фатерланд», «германство», «порядок», а гнетущие их повседневные тяготы относили за счет козней чужеродных сил.

Этот опыт изо дня в день говорил ему, что кажущаяся экспромтом речь куда действеннее, чем написанное слово. Во время устного выступления он мог (что невозможно сделать в листовке или в полемической статье) произвольно подменять одни понятия другими, заменять логику сарказмом или иронией, но ходу дела смягчать подвергаемые сомнению утверждения, не жалея голоса, опровергать контраргументы, топить сомнения аудитории и противоречия в специально подобранных единичных примерах. Определенные звенья в цепи «доказательств» можно было раздувать или же просто опускать, а словесный поток начать или прервать на любом месте.

Слушатели не имели никакой возможности проследить всю концепцию речи в целом и проконтролировать, действительно ли исходные посылки сказанного соответствуют выводу и существует ли из всего лабиринта претенциозных общих мест какой-либо иной выход, нежели указанный оратором. Импровизированная речь, во время которой докладчик, непрерывно проверяя воздействие своих высказываний на аудиторию, мог каждую фразу, каждое слово приспосабливать к ее восприятию, строилась так, что слушатели укреплялись в своих предвзятых мнениях, предположениях и ощущениях и у них складывалось впечатление, будто здесь их собственные мысли приобрели самое полное, почти ими самими осознанное и адекватное выражение. Для этого оратор прибегал к эскалации выражений, к нагнетанию пафоса, ко все более захватывающей мимике и жестикуляции.

Обычно Гитлер начинал свои речи более или менее спокойно, привязывая их к какому-либо хорошо известному из повседневной жизни бедствию — инфляции, безработице, жилищной нужде. Он называл цены на продукты, рисовал очереди перед лавками, затем, горя «благородным возмущением», бичевал роскошную жизнь спекулянтов, захлебывался в обличении козней, повсюду подстерегающих простого человека, и так подходил к своей излюбленной теме — насчет «кровопийцев-евреев». Отсюда же всего один шаг до воплей о буйно распространяющемся «пацифистском размягчении костей», о «гибельном большевистском болоте» и «бандах красных убийц». Перед лицом их угрозы он взывал к испытанной во «фронтовом товариществе» силе простого человека, «духовная готовность к бою» которого должна привести к богоугодному спасению нации.

Многие из тогдашних покровителей и поощрителей нацистского фашизма — начиная с преемника Майра капитана Эрнста Рема и кончая старейшиной германской угольно-сталелитейной промышленности Кирдорфом — свидетельствуют, что свое решение поддерживать НСДАП они приняли не в последнюю очередь под воздействием гитлеровских речей, способных своей социальной и национальной демагогией увлечь не искушенных в политике «простых людей». Например, Фриц Тиссен писал: «Я осознал его ораторский дар и способность вести за собой массы. Что произвело на меня наибольшее впечатление… так это почти что военная дисциплина его приверженцев»¹.

Гитлер знал, что его ораторские успехи, которые в «пангерманских» кругах вызывали восхищение и считались виртуозной «игрой на рояле, именуемом массой», гораздо меньше зависели от того, что он говорил, нежели от того, как он это преподносил. А потому он больше всего заботился о своей ораторской технике и методе преподнесения. Дабы избавиться от баварского акцента, он брал регулярные уроки дикции, одновременно стал учиться актерскому мастерству, тщательно изучал голосовую нюансировку, манеру держать голову, жестикуляцию и даже репетировал свои выступления перед зеркалом.