Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [115]

И ничего похожего — в рабочих районах. Там люди понимали, что теперь, в самую последнюю минуту, надо действовать. Многие вспоминали капповский путч 1920 г., когда всеобщая забастовка 12 млн. трудящихся за четыре дня смела реакционных заговорщиков. Рядовые социал-демократы и члены профсоюзов считали: вот теперь настал наконец момент, выжидать который постоянно уговаривали их руководители. Коммунисты убеждали их: пора перестать ждать отсутствующего сигнала сверху, пора действовать. А действовать — значит объявить всеобщую забастовку. Многие из молодых коммунистов и седовласых товарищей еще вчера распространили листовку, призывавшую: «Веление дня — единый фронт! Массовая забастовка! Не допустить диктатуры Гитлера — Папена — Шахта!.. Адольф Гитлер на переговорах в виллах миллионеров предназначен на пост рейхсканцлера… Контрреволюционные заговорщики-путчисты готовят новое неслыханное покушение на весь трудовой народ! Это — непрерывное осадное положение против революционного пролетариата»⁸².

Через несколько часов после назначения нового правительства, когда сумрачный зимний день уже был на исходе, появилась новая листовка КПГ. Гитлеровское правительство характеризовалось в ней как «открытая фашистская диктатура», как «самое жестокое, самое неприкрытое объявление войны трудящимся, немецкому рабочему классу». КПГ разъясняла: «Кровавый, варварский, террористический режим фашизма устанавливается сейчас в Германии. Массы, не дайте смертельным врагам немецкого народа, смертельным врагам рабочих и крестьян-бедняков, трудовых людей города и деревни творить преступления! Оказывайте сопротивление посягательствам и террору фашистской контрреволюции! Защищайтесь против безграничной социальной реакции фашистской диктатуры! Все — на улицы! Остановите предприятия! Немедленно ответьте на покушение фашистских кровавых псов забастовкой, массовой забастовкой, всеобщей забастовкой!»⁸³

Коммунисты ясно сознавали: для свержения гитлеровского правительства необходима единая и решительная борьба всех рабочих, всех противников фашизма, и это должно произойти раньше, чем новая власть сумеет консолидироваться. «Коммунистическая партия Германии, — говорилось в только что распространенном призыве к трудящимся, — перед лицом всей пролетарской общественности обращается с этим воззванием к АДГБ, «АфА-бунду», СДПГ и христианским профсоюзам с призывом провести всеобщую забастовку против фашистской диктатуры Гитлера, Гутенберга, Папена, против разгрома рабочих организаций, за свободу рабочего класса!»⁸⁴

По поручению Центрального Комитета КПГ Вальтер Ульбрихт еще в тот же день передал Правлению СДПГ предложение немедленно, независимо от всех разногласий, объявить всеобщую забастовку и заставить фашистское правительство уйти. Однако социал-демократическое руководство и теперь не отказалось от рокового и самоубийственного курса. Слепым антикоммунизмом, далекой от реальности верой в буржуазную правовую государственность и генеральной концепцией сотрудничества с буржуазией оно само связало себе руки для отпора фашизму.

Точно так же, как и при папеновско-шлейхеровском государственном перевороте в Пруссии 20 июля 1932 г., Правление СДПГ и сейчас ответило отказом на братское предложение коммунистов о союзе. Чтобы не показаться бездеятельным, оно призвало к «единству всего трудового народа» и утешило своих сторонников тем, что будет вести «борьбу на почве конституции». Одновременно оно клеветало на коммунистов, заявляя, что «недисциплинированные действия отдельных организаций и групп» КЙГ наносят «тяжелейший ущерб» ⁸⁵. Таким образом, СДПГ осталась на позиции примиренчества и выжидания, безропотно ожидая смертельного удара классового врага.

Оправдывая антикоммунизм правого руководства СДПГ и словно позабыв, что нацистский главарь, едва появившись на политической арене, стал проповедовать насилие и попрание права, видный социал-демократ Рудольф Брайтшайд[23] при всеобщем одобрении присутствующих заявил на заседании руководства СДПГ: «Пока Гитлер стоит на почве конституции, пусть даже это тысячу раз лицемерие, было бы ошибкой, если бы мы дали ему повод нарушить конституцию, столкнули бы его с правовой почвы» ⁸⁶. Пораженный политической слепотой и судорожно цепляясь за свой пост, в том же духе выступил и руководитель АДГБ Петер Грассман. Назвав всеобщую забастовку «политической бессмыслицей», он сказал:

«Если рабочий класс даст сейчас сбить себя с толку нецелесообразным политическим или профсоюзным надувательством, это значит, что, возможно, (нацисты. — В. Р.), посягнут на сами профсоюзы, возьмут руководителей под превентивный арест, конфискуют профсоюзные дома и кассы» ⁸⁷.

Этим отказом активно выступить за самые кровные интересы рабочего класса оппортунистические лидеры социал-демократии в час величайшей опасности углубили раскол пролетариата и взяли на себя груз ответственности перед историей за то, что антифашистское единство действий не было создано. Поскольку Коммунистическая партия Германии не имела достаточно сил для того, чтобы привести в движение находившиеся под реформистским влиянием массы через голову руководства СДПГ или вопреки ему, «это было решающей причиной тяжелого поражения немецкого рабочего класса и установления хищниками финансового капитала фашистской диктатуры»