Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [106]

Одновременно рухнули и надежды Шлейхера на Штрассера. Последнему пришлось убедиться: в спорах с поддерживаемым основными силами капитала нацистским главарем, которого те подбивают не отказываться от своих требований, он при попытке расколоть НСДАП останется почти в одиночестве. После ожесточенного спора 5 декабря 1932 г. в берлинском отеле «Кайзерхоф» на так называемом совещании у «фюрера» Штрассер сдался. 7 ноября он сложил с себя все свои официальные посты в НСДАП. Ненадолго задержавшись в Мюнхене, он на следующий же день отправился в отпуск в Италию. Соперники Штрассера по партии воспользовались этим, чтобы изгнать из аппарата НСДАП последователей потенциального руководителя оппозиции.

Разногласия среди крупной буржуазии насчет персонального состава будущего фашистского правительства и по специальным вопросам экономической политики продолжали существовать параллельно обрисованным выше тайным контактам и интригам на политическом уровне. Помехой служили при этом некоторые старые нацистские функционеры (частично с неуместными теперь демагогическими лозунгами, а частично со своими мелко-буржуазно-псевдосоциалистическими взглядами). А посему Гитлер и его клика сразу же воспользовались возможностью устранить этих людей, многие из которых были связаны с Грегором Штрассером, в частности Федера, псевдосоциалистические взгляды которого раздражали крупный капитал. Историк ФРГ Штегман верно замечает об устранении Штрассера и Федера: «То, что Гитлеру удалось сделать это без раскола партии, укрепило веру крупной буржуазии в его способность справиться с анти-капиталистическими (читай: псевдоантикапиталисти-ческими, — В. Р.) настроениями внутри ее» ⁵⁸.

Хотя планы Шлейхера провалились уже в первые дни его канцлерства, он продолжал добиваться своей цели. И месяц спустя он, хотя для этого уже не было никаких оснований, все еще считал, что сможет создать для своего правительства «широкую базу, вероятно, от Штрассера до Центра включительно» ⁵⁹. Вполне естественно поэтому, что в своей программе, которую он обнародовал 15 декабря в речи по радио и которая была воспринята всеми как его правительственное заявление, Шлейхер ориентировался и на антикапиталистическую демагогию Штрассера, и на реформистские обещания профсоюзных боссов из АДГБ. Лидер Немецкой народной партии Дингельдей, выразивший большое и растущее «неудовольствие хозяйства» новым канцлером, охарактеризовал эту речь по радио как «речь для галерки, а не для партера».

Хотя Шлейхер, как первый генерал в канцлерском кресле республики, должен был показать свою решительность и грозил прибегнуть к «применению вооруженной силы» против «подстрекателей к беспорядкам» и принять (несомненно, всерьез) «драконовские меры против коммунистической партии», ему все же пришлось отменить папеновские чрезвычайные распоряжения, а также временно приостановить повышение налогов и сокращение заработной платы рабочих и окладов служащих. А посему он провозгласил себя «социальным генералом», который-де не является «ни приверженцем капитализма, ни приверженцем социализма». Он дал понять, что готовятся меры государственно-капиталистического характера, которые должны повести к развитию сырьевой и военной промышленности, а также способствовать их тесной увязке с рейхсвером. Одновременно эти меры должны были породить иллюзии о «притуплении остроты» капиталистической эксплуатации. Шлейхер подчеркивал, что правительство начинает осуществлять обширную, руководимую государством программу создания новых рабочих мест с целью ликвидации безработицы, что оно будет проводить широкую поселенческую политику особенно потому, что он «как военный министр придает большое значение… заселению восточных областей»⁶¹.

Можно было бы сказать, что, провозгласив такую программу, Шлейхер уселся меж двух стульев. Но такое утверждение не состоятельно потому, что одного стула уже не было: какой-либо организованной оппозиции Штрассе-ра в НСДАГ7 больше не существовало, а руки реформистского профсоюзного руководства были связаны антифашистско-антимилитаристской в своей основе позицией шедших за ним масс.

Таким образом, здесь у Шлейхера была зияющая пустота. А заискивание перед, так сказать, вторым стулом было напрасным. Хотя монополисты и юнкерство и считали антикоммунистическую решительность юнкера Шлейхера в порядке вещей, на эту приманку они все же не клюнули. В конце концов генерал был вовсе не единственным апостолом антикоммунизма, и все давало основание полагать, что другой — в первую очередь именно Гитлер — будет выступать против революционного рабочего движения еще более жестоко.

И уж совершенно неприемлемыми для монополистического капитала были шлейхеровские антикапиталисти-ческие амбиции, его намеки о контроле со стороны государства и национализации, его ламентации насчет того, что «крупные предприятия хотят пользоваться всеми выгодами частнособственнического хозяйства, а все убытки, прежде всего риск, перекладывать на государство». Тем самым новый канцлер рисовал такую перспективу, которая весьма сильно отличалась от обещанного Гитлером «самоуправления хозяйства». Но еще больше, чем крупные промышленники, негодовали крупные помещики: они восприняли программу, которую можно было осуществить только за счет их имений, как объявление войны всему их сословию.