Как делаются деньги? - [37]

В этой шутке есть утверждение несоответствия между символическим мандатом субъекта – обозначением субъекта именем Эмануэля Равелли – и реальным присутствием человека, обозначенного как Эмануэль Равелли. Именно в этом минимальном разрыве между неполным обозначением и реальным присутствием субъекта и проявляет себя субъективность. Недостаточность символического порядка открывает пространство воображаемых проекций субъекта на его или ее собственную субъективность.

Ранее, в духе Хайдеггера, я предложил, что вместо типичной постановки вопроса «Что есть деньги?» мы должны структурировать наше исследование вокруг вопроса «Как есть деньги?» Предварительный ответ на этот вопрос может быть смоделирован на теории расщепленного субъекта Жижека: бытие денег состоит в образовании разрыва между стоимостью и ценой товаров, даже если этот разрыв поддерживается различными фантазийными проекциями, которые превращают деньги в ценный объект. Для того чтобы увидеть, что это значит, мы должны начать с изучения связи между деньгами и золотом.

Делая деньги из золота

Обычный способ размышлять о деньгах предполагает понимание денег через какую-то версию товарной теории денег. Эта теория утверждает, что современные деньги эволюционировали из определенного вида товара – обычно золота или некоего другого драгоценного металла – который был в какой-то момент выбран на роль денег. В результате финансового кризиса 2007–2008 годов некоторые комментаторы, скептично настроенные в отношении нашей текущей денежной системы, советовали вернуться к золотому стандарту. Финансовый кризис представлялся симптомом отрыва денег от материальной базы, и возврат к золоту виделся способом восстановить эту связь. Это предложение взывает к товарной теории денег и иллюстрирует то, как золото стало означать вещественность в мире денег. Однако при более детальном рассмотрении выясняется, что золото вовсе не что-то конкретное.

Основная загадка функционирования денег в том, что люди в них верят. Неужели люди настолько не в себе, что готовы согласиться обменять буханку хлеба, овцу или даже новехонький БМВ на несколько бумажных банкнот, у которых нет непосредственного применения? Когда мы смотрим на исторические денежные системы, основанные на монетах из золота или других драгметаллов, такой загадки, кажется, не возникает, поскольку эти денежные объекты вроде бы обладают внутренней ценностью. Обмен золотой монеты на двенадцать овец представляется не более чем продвинутой формой бартера. Как видно из непрестанного использования слов «кажется», «вроде» и «представляется» в предыдущих формулировках, с этим рассуждением что-то не так.

Мы можем объяснить роль золота в отношениях с деньгами через аналогию: золото для денег – то же, что Иисус для Бога. Мы можем спросить: почему люди верят в Бога? И мы можем ответить: потому что его сын, Иисус, пришел на Землю, чтобы сообщить благую весть Бога. Однако, чтобы поверить в Иисуса (даже если бы вы столкнулись с ним лицом к лицу), нужно сначала поверить в Бога. Если вы не верите в Бога, как вы можете поверить тому, кто называет себя его сыном? Такая же проблема возникает, когда апеллируют к золоту, чтобы обеспечить или объяснить ценность денег. В реальности – это не гарантия и не объяснение. На самом деле это подмена одной загадки еще большей загадкой.

Классическое описание товарной теории денег мы находим у Адама Смита:

Но когда разделение труда только еще зарождалось, эта возможность обмена часто встречала очень большие затруднения. Предположим, что один человек обладал бóльшим количеством определенного продукта, чем сам нуждался в нем, тогда как другой испытывал в нем недостаток. Поэтому первый охотно отдал бы часть этого излишка, а второй охотно приобрел бы его. Но если последний в данный момент не имел бы ничего такого, в чем нуждается первый, то между ними не могло бы произойти никакого обмена. Мясник имеет в своей лавке больше мяса, чем сам может потребить, а пивовар и булочник охотно купили бы каждый часть этого мяса; они не могут ничего предложить ему в обмен, кроме различных продуктов их собственного промысла, но мясник уже запасся тем количеством хлеба и пива, которое ему нужно на ближайшее время. В таком случае между ними не может состояться обмен. Мясник не может явиться поставщиком пивовара и булочника, а они – его потребителями; и, таким образом, они все ничем не могут служить друг другу. В целях избежания таких неудобных положений каждый разумный человек на любой ступени развития общества после появления разделения труда, естественно, должен был стараться так устроить свои дела, чтобы постоянно наряду с особыми продуктами своего собственного промысла иметь некоторое количество такого товара, который, по его мнению, никто не откажется взять в обмен на продукты своего промысла.

Надо думать, что самые различные товары выбирались и употреблялись, следовательно, для этой цели…

Однако во всех странах люди, по-видимому, в силу бесспорных доводов сочли в конце концов необходимым дать предпочтение для этой цели металлам по сравнению со всеми другими предметами