Как делать сюжет новостей - [23]

Шрифт
Интервал

отношение участника к событию и, в-третьих, эмоционально оценить событие.

Это правило применимо ко всем появляющимся в кадре лицам, даже официальным и государственным. Даже к самому, страшно сказать, министру иностранных дел! Например, выходит он к прессе и сообщает: «Сегодня мы провели переговоры с делегацией республики Горный Тундурлык. Мы обсудили порядка пятидесяти вопросов совместного сотрудничества и наметили планы дальнейшей интеграции. Считаю, что переговоры прошли успешно и открывают новые перспективы взаимодействия». Какой кусок этой блестящей и остроумной речи выбрать, чтобы пустить синхроном в сюжете? Только последнее предложение.

А если к вашему микрофон}' подходит депутат Государственной думы и торжественно изрекает: «Сегодня мы приняли закон об искоренении бедности в России. Считаю этот закон очень важным и полезным», то в синхрон вы возьмете не сообщение о принятии нового закона, а мнение о нем народного избранника.

В синхроне должна присутствовать не сухая информация, а словесное, вербальное, утверждение эмоционального отношения героя к событию. Ради этого вы, собственно, и задаете вопрос.

Конечно, далеко не все синхроны в выпуске новостей эмоциональны и ярки. Некоторые люди сообщают в кадре скучные сведения. Кое-кто имеет право преподносить зрителям даже сухие цифры и информацию. Но вас это не должно пугать. Ваша задача — создать настоящий, профессиональный сюжет. Синхрон в настоящем сюжете всегда короткий и сочный показ личности героя. В чем же, как не в эмоциях, лучше всего проявляется личность?

Однако это не означает, что репортер должен давать слово только тем, кто брызжет слюной и рвет на груди тельняшку. Достаточно, чтобы человек в кадре говорил понятным языком, а его СЛОВЕ обнаруживали личную позицию. Сухая информация в синхроне менее важна, чем в живое отношение участника к событию.

Синхрон в сюжете совсем не похож на правдивые свидетельские показания в суде. Это субъективное мнение, на которое репортер считает возможным опереться, рассказывая историю. Поэтому синхрон всегда свидетельствует в пользу героя, а значит, в пользу позиции репортера. И если в сюжет будет вставлено «другое мнение», то есть слова оппонента или антигероя, оно все равно должно быть подано так, чтобы утверждать окончательную правоту героя.

В этой субъективной, эмоциональной правдивости синхрона скрывается занятный парадокс. Принято считать, что весомость высказанного мнения прямо пропорциональна социальному, общественному статусу человека. Грубо говоря, к субъекту будут прислушиваться, если он может предъявить весомые доказательства своего ума, заслуг, опыта и т. п. Это справедливо для любого случая, когда личность появляется перед публикой. Но только не для сюжета новостей.

Зрителю совершенно не важно, кто высказывается в кадре: дворник или генерал. Зритель скорее поверит дворнику, если тот выдаст одну яркую и эмоциональную фразу, чем генералу, который, путаясь в словах, промямлит что-то длинное и невразумительное.

Синхрон не признает чинов и званий. Здесь имеет значение только свежесть и точность эмоции, вызванной событием. Доверие к человеку в кадре определяется тем, вызывают или нет его слова сопереживание у зрителей. Матерям Беслана верили не меньше, а может, и больше, чем армейскому чину или доктору Рошалю.

Только помните самое важное правило: давая синхрон в сюжете, вы как автор ругаетесь за говорящего в кадре.

Вы как бы даете знать зрителю: «Посмотрите, этот человек имеет право высказаться. Я это знаю. И потому я предоставил ему слово!» Вы отвечаете головой за того, кому доверили говорить в кадре.

Потому что вы как автор полностью согласны с его словами. А значит, несете личную ответственность за все произнесенное в камеру.

Почему это так важно?

Синхрон очень быстро может сделать рядового гражданина влиятельным лицом, если он будет регулярно появляться в сюжетах новостей. Человек, умеющий хорошо говорить, не всегда использует свой дар ради благородных целей. Синхроны нередко окружают сверкающим ореолом значимости мерзавца. И ползет шепоток: «Ну как же, он все время в новостях! Значит, имеет вес!»

Ваши синхроны способны незаметно вырастить чудовище. И потом оно уже начнет диктовать вам свою волю: «Ведь нельзя же пропустить мнение ньюсмейкера. Надо дать его синхрон». А чудовище, знай, нагуливает информационный жирок!

Относитесь к синхронам очень внимательно и аккуратно.

Смотрите, кому вы даете слово.

Синхрон отвечает за все.

Если бы товарищ Сталин дожил до эпохи телевизионных новостей, он обязательно разродился бы статейкой «О политической значимости синхрона». И все прогрессивные репортеры СССР штудировали бы ее как миленькие. И выполняли заветы в точности.

Кстати, помните советских людей в советских же новостях? Они всегда говорили правильные и нужные партии синхроны. Просто иногда им помогали выучивать слова.

Равняя всех в кадре, синхрон позволяет репортеру решать практически все проблемы, связанные с героем. Например, вам надо сделать сюжет об урагане «Катрина». Ветер не спросишь. Кто же остается? Свидетели героя.


Рекомендуем почитать
Модное восхождение. Воспоминания первого стритстайл-фотографа

Билл Каннингем — легенда стрит-фотографии и один из символов Нью-Йорка. В этой автобиографической книге он рассказывает о своих первых шагах в городе свободы и гламура, о Золотом веке высокой моды и о пути к высотам модного олимпа.


Сон Бодлера

В центре внимания Роберто Калассо (р. 1941) создатели «модерна» — писатели и художники, которые жили в Париже в девятнадцатом веке. Калассо описывает жизнь французского поэта Шарля Бодлера (1821–1867), который отразил в своих произведениях эфемерную природу мегаполиса и место художника в нем. Книга Калассо похожа на мозаику из рассказов самого автора, стихов Бодлера и комментариев к картинам Энгра, Делакруа, Дега, Мане и других. Из этих деталей складывается драматический образ бодлеровского Парижа.


Мне повезло: я всю жизнь рисую!

В первой части книги Беломлинский вспоминает своих соратников по питерской юности Иосифа Бродского и Сергея Довлатова, рассказывает о своей дружбе с Евгением Евстигнеевым, описывает встречи с Евгением Леоновым, Людмилой Гурченко, Михаилом Казаковым, Сергеем Юрским, Владимиром Высоцким, Беллой Ахмадуиной, Марселем Марсо, Робертом Дениро, Ивом Монтаном, Харви Ван Клиберном… Во второй части книги он рассказывает забавные «полиграфические истории», связанные с его работой в Росии и Америке.


Непарадный Петербург. Наследие промышленной архитектуры

Предлагаемая книга посвящена ценной хотя и наименее известной области архитектурного наследия Санкт-Петербурга. В ней автор, продолжая свои многолетние исследования, подробно рассматривает процессы архитектурного развития ряда предприятий, сыгравших важную роль в развитии отечественной индустрии. Задача – расширить привычные границы представлений о петербургской архитектуре, формирующей наряду с классическими ансамблями неповторимый облик северной столицы. Особую актуальность освещение уходящих страниц истории приобретает в связи с переменами, происходящими при изменении функционального профиля многих исторических комплексов.


Мода в кино. От Givenchy для «Завтрак у Тиффани» до Prada в «Отель „Гранд Будапешт“»

Культовое маленькое черное платье в «Завтрак у Тиффани» или эпатажные наряды героев Уэса Андерсона – все эти образы мы знаем не хуже самих сюжетов. Восхищаемся ими, цитируем и воссоздаем. Но почему они запомнились и какую роль сыграли в успехе картин? Книга известного журналиста и фэшн-аналитика Кристофера Лаверти – настоящая энциклопедия, в которой он исследует весь кинематограф XX века, начиная с иконического наряда Джуди Гарленд в фильме «Волшебник страны Оз», заканчивая образом Ольги Куриленко в «Кванте милосердия».


Теория и практика создания пьесы и киносценария

По признанию самого автора, настоящая книга задумана как руководство по практической работе драматурга и киносценариста. И действительно, в книге много мыслей и обобщений, имеющих непосредственное отношение к тому, что принято называть техникой драмы и киносценария. Опираясь на практику мировой драматургии, на всю историю драматической мысли, а также на свой авторский опыт драматург и сценарист, Лоусон выдвигает немало ценного об искусстве драмы и кино.