Как далеко ты сможешь пройти? - [22]

Я сказал это потому, что в воде у меня было много времени для размышлений, и я твердо решил, куда инвестирую 20 тысяч долларов, полученных от компании Nike. Через несколько месяцев после моего возвращения в Австралию я основал благотворительную организацию John Maclean Foundation под эгидой Ассоциации спортсменов-колясочников Нового Южного Уэльса. В то время мне хотелось, чтобы ассоциация выбрала одного ребенка, лишенного возможности заниматься спортом, потому что его родители не могут позволить себе приобрести специальное оборудование. Затем на ежегодном банкете я вручу ему чек. Это была очень скромная идея, почти не требующая серьезных усилий. Но в тот момент этого казалось вполне достаточно.

6. Некоторым мечтам лучше не сбываться

Через два года и один месяц после триумфального перетягивания нижней части тела по пляжу в Виссане, Франция, я лежал на спине, на виду у 115 тысяч человек, под своей гоночной коляской. Одно колесо продолжало вращаться перед моим лицом, словно гонку все еще можно было выиграть. Трибуны испуганно ахнули, когда моя коляска свалилась набок, выбросив меня на дорожку Олимпийского стадиона в Сиднее. Этот звук был полной противоположностью тому реву, которым приветствовали меня на процедуре представления перед стартом. Хотя лишь немногие из присутствующих знали, кто я такой, я выступал за Австралию, и этого было достаточно, чтобы привести зрителей в исступление. Теперь они молча смотрели на меня, пораженные этим зрелищем, пока остальные семь участников стремительно приближались к финишу. Даже человек, с которым я столкнулся, не упал и продолжил заезд.

Мне требовалась помощь, чтобы поставить коляску на колеса и закончить гонку, но олимпийские чиновники не желали об этом слышать.

– Нам нужно убрать вас с дорожки, – сказал один из них, подойдя ко мне. Я частично лежал на дорожке, а частично – на газоне рядом с сектором для метания копья. Полагаю, олимпийские чиновники не хотели усугубить мой позор травмой, которую могло нанести мне случайно полетевшее не в ту сторону копье.

Вообще-то я не возражал против того, чтобы на меня обрушился град копий, тем самым избавив от позора. Это был, мягко говоря, один из моментов наибольшего унижения в моей жизни. Случившееся просто не укладывалось у меня в голове. В отличие от первой неудачной попытки переплыть Ла-Манш, я не мог две недели ждать второго шанса, чтобы все исправить. Этот старт был моим единственным выступлением на Олимпиаде. Гонка колясочников на 1500 метров была показательной и проводилась всего второй раз в истории Игр. Когда другие олимпийцы терпят неудачу, они хотя бы могут утешиться осознанием того, что через четыре года смогут попробовать еще раз. У меня такой роскошной возможности не было. Да, я квалифицировался на Паралимпийские игры, которые должны были проводиться на том же стадионе несколькими неделями позже, но это совершенно несравнимые вещи. Я был одним из шестнадцати олимпийцев-колясочников на этих Играх и единственным, кто удостоился чести увидеть, как рядом с его именем навсегда будут вписаны буквы DNF (Участник не финишировал). Еще хуже было то, что два спортсмена, которые в момент моего падения на последнем круге шли позади меня, финишировали первым и вторым.

Когда я лежал на дорожке, у меня появилось сильное ощущение дежавю. Я не мог отделаться от мысли о том, что мне было суждено упасть и развеять свои олимпийские мечты, словно мне было предназначено свыше пережить позор человека, беспомощно растянувшегося на дорожке. На моем лице появилась слабая улыбка неверия. «Неужели это происходит на самом деле?» – подумал я.

Судьи помогли мне взгромоздиться на коляску и убраться с дорожки. Подскочил какой-то репортер с микрофоном в руке:

– Джон, как вы чувствуете себя после падения?

У меня не было никакого желания откровенничать. Не хотелось показывать всю степень своего разочарования сотням миллионов слушателей во всем мире. Поэтому я ограничился несколькими избитыми фразами, которыми с незапамятных времен пользуются спортсмены, потерпевшие поражение. Могу себе представить, как первый парень, который споткнулся и упал на первых Олимпийских играх в Древней Греции, говорил то же самое, когда его спрашивали, как он себя чувствовал.

– Мне, конечно, хотелось показать хороший результат, но, к сожалению, в спорте подобные неприятности неизбежны, – сказал я и добавил: – Теперь я с нетерпением жду Паралимпийских игр и постараюсь там показать все, на что способен.

Паралимпиада не смогла притупить горький вкус поражения. Я квалифицировался на дистанции 1500, 5000 и 10 тысяч метров, на марафон и на эстафету 4 × 400 метров. Все эти состязания были втиснуты в очень короткую программу. Чтобы пройти все отборочные гонки, полуфиналы и финалы, мне нужно было выступать минимум раз в день, без выходных. Через несколько дней я понял, что у меня возникли серьезные проблемы. Дело было не столько в том, что после конфуза на олимпийской гонке мне не хотелось выходить на дорожку, сколько в том, что из-за слишком частых выступлений на Паралимпийских играх я чувствовал себя обессиленным еще до того, как раздавался выстрел стартового пистолета. Дала себя знать моя неопытность как гонщика-колясочника. Оглядываясь назад, я понимаю, что должен был сосредоточиться на одной-двух дисциплинах, но мне казалось, что квалификация на такое количество состязаний гарантировала мне место в команде и увеличивала шансы стать медалистом. Ближе всего к пьедесталу я оказался, когда финишировал десятым в марафоне. Моим худшим выступлением на Паралимпиаде стал полуфинал 5 тысяч метров, когда я не только снова упал, но и после просмотра видеозаписи был дисквалифицирован судьями. Буквы DNF напротив моей фамилии были достаточно неприятным итогом. Но буквы DQ (дисквалифицирован) стали для меня самым тяжким унижением.