Как бы волшебная сказка - [87]

– Как я вас понимаю. Я тоже до сих пор испытываю искушение.

– Тогда, может быть, стоит поддаться ему.

– Нельзя, миссис Ларвуд. Я дала определенное обещание.

Миссис Ларвуд покачала головой. Женщины смотрели в свои пустые чашки, будто видели в них недоступную призрачную страну. Миссис Ларвуд вывела обеих из мечтательной задумчивости, хлопнув ладонью по столу:

– А какие потаскушки эти тамошние женщины! Иначе не скажешь – потаскушки!

– Да уж. Мужчины тоже хороши.

– Нельзя винить мужчин, если женщины все время раздвигают ноги. Чего от них ожидать? Потаскушки и грязнули. Когда я была там, в домах было грязно, и ни одна даже пальцем не пошевелила, чтобы убраться, и мужчины тоже ничего не делали. У них не было ни электричества, ни газа, вообще ничего такого – вот что бывает, если женщины раздвигают ноги днем и ночью.

– Я там держалась особняком.

– Да ну? – удивилась миссис Ларвуд. – А я все же присоединилась.

– Правда?

– О да, – хихикнула она. – Ну а как можно сопротивляться?

– Я как-то устояла.

– Наверно, ты более волевая, чем я в то время. Хотя, должна сказать, после возвращения мне всего этого не хватало. В этом отношении мужчины здесь никуда не годятся.

Хрупкая старушка немало удивила Тару.

– Но почему именно мы? – спросила Тара. – Почему из всех людей – только мы? Как вы думаете, почему выбрали нас?

– Я так этого и не поняла, но полагаю, меня выделили с самого начала, – сказала миссис Ларвуд. – Мужчина, который увел меня из Аутвудса… я видела его прежде.

– Как?

– Это было весной пятьдесят первого. Кончилась война, и в стране еще действовали меры жесткой экономии. Еще все было по карточкам, знаете: масло, мясо и прочее. Невозможно было даже достать материи, сшить приличное платье. Но весна в тот год стояла прекрасная, все зацвело очень рано. У нас перед домом росла большая вишня, и ее цветущая крона нависала над воротами. В тот год проходил «Фестиваль Британии»[52], но я почему-то всегда думала, что это дерево в цвету и есть главный символ юбилея.

Однажды, когда родителей не было дома, к двери подошел мужчина. Он был красив, однако вид у него был такой, словно он слишком много времени провел под солнцем и давненько не мылся, но он подмигнул мне. Спросил, нельзя ли ему срезать несколько цветущих веток с нашего дерева? Я увидела на дороге его повозку, запряженную лошадью, и в повозке много корзин и переметных сум. Дерево цвело так буйно, что я не стала возражать, и не успела я опомниться, как он необычайно проворно и ловко вскарабкался на дерево и принялся срезать цветущие ветки и бросать их в повозку.

Я не понимала, зачем они ему. То есть они же быстро вянут, правда? Их не продашь. Но вот он сидел на дереве и срезал ветки: чик, чик, чик. Я наблюдала за ним из окна спальни, и, помню, мне стало немного тревожно оттого, что он срезает слишком много цветущих веток.

Затем неожиданно вернулся отец. Я видела, как он неспешно дошел до середины дорожки и заметил человека на дереве. Вгляделся в него, остановился как вкопанный и спросил, что он делает там наверху. Я не расслышала ответа, но между ними разгорелся яростный спор. Атмосфера накалилась до предела, и в конце концов человек прыгнул в свою повозку и тронул лошадь.

Папа вошел в дом. «Маргарет, ты разрешила этому человеку обирать цветы с вишни?» – захотел он узнать. Я сказала, что позволила ему собрать немного. Но отец, похоже, решил, что тот срезал половину кроны. Так-то вот. Во всяком случае, я думала, что на этом история закончилась.

Но спустя недели две я гуляла в Аутвудсе. Я поехала туда с подругами на пикник. Мы часто ездили туда, особенно в пору цветения колокольчиков, когда от них просто млеешь. Во всяком случае я так устала от глупой болтовни подружек, что не выдержала, отошла от них. Села возле скалы, и тут появился он, улыбаясь мне и держа соломинку в зубах. И хотя мы не обсуждали перепалку, которая вышла у него с моим отцом, я знала, что это тот самый человек: тот, который сидел на нашем дереве, воришка цветов.

– И вы ушли с ним, – сказала Тара.

– И я ушла с ним.

– И свет…

– И свет… Признаюсь, было тяжело приспособиться, когда я вернулась назад. Семь лет прошло. Все очень изменилось.

– Только семь? Вам повезло.

– Я так не считала, когда меня засунули в психушку и лечили электрошоком. Никому такого не пожелаю. Раньше я будто побывала в раю. Но год в психбольнице был адом. Один год там равен семи за ее стенами. Так что видишь, одно уравновесило другое. В конце концов я заплатила за блаженство. Счет всегда выставляется ужасный и индивидуальный. Я хотела предупредить вас об этом.

– Я хожу к одному психиатру. Пока он не применяет электрошок. Хотя, думаю, с удовольствием прибег бы к нему. Его раздражает, что я с такой готовностью сотрудничаю, на все согласна.

– На вашем месте я придумала бы историю о бегстве с любовником, сказала бы, что очень сожалеете об этом и больше не будете. Тогда вас оставят в покое.

– Я бы так и сделала. Но все куда сложней. Тот, кто меня увел… Он последовал за мной обратно, когда я вернулась.

Миссис Ларвуд посмотрела на нее:

– Вы уверены?

– Да. Он все время следит за мной.