Как бы нам расстаться - [8]

Я сказала, что пойду с ним на танцы старшеклассников. Я была в восьмом, поэтому с его стороны не было таким уж подвигом пригласить меня. Может быть, он просто решил, что я не смогу сказать «нет». А может быть, я была единственной, кто каждое утро в ответ на его приветствие тоже говорил «Привет!»…

Мама была довольна, что ее девочку пригласили на свидание. Малышка Джина вопила где-то в задней комнате, пока мама пыталась вплести мне в волосы цветы (это никак не получалось). Волосы у меня — просто русый шелк. Я не хвалюсь. Боюсь, это единственный приличный способ выразить ту мысль, что волосы у меня были — и есть — такие тонкие, что в них ничего не держится. Цветы все время повисали головками вниз и потом выпадали из прически.

— Не вертись, — приказала мне мама, когда Джина на минутку замолчала, чтобы набрать в легкие воздух, и она могла не сомневаться, что я наверняка ее услышу.

— Идиотские цветы, — ответила я, уклоняясь от ее рук.

Мама схватила мои волосы в кулак и потянула назад.

— Ты будешь красивой, даже если я тут трупом лягу. Твоему мальчику понравится.

Вся кожа у меня на голове болела.

— Они же не будут держаться, — сказала я. — Брось ты это.

Джина опять принялась кричать.

Мама воздела руки к небу.

— Замечательно. Давай продолжай в том же духе. Пусть все старшие девочки издеваются над тобой. Ты, наверное, этого хочешь?

Я выбежала из комнаты.

Уж и поиздевались надо мной «старшие девочки»! Но не потому, что в волосах у меня не было цветов.

Джеф принял ванну.

Любопытно, что мытье может послужить поводом для безудержного веселья, но в данном случае чистота тела была чем-то почти анекдотическим. Как Бог.

— Эй, Джеф, — сказала одна девочка, — здорово ты почистился. — Тут она и ее подружки хихикнули, изображая красоток-недотрог, как принято на таких сборищах.

Джеф лишь посмотрел на нее. Озадаченно. Как охотничья собака, которая не понимает, почему охотник хочет, чтобы она убила этого милого пушистого енота.

— Пошли, Джеф, — сказала я и, схватив за локоть, потащила его к столу с едой. Он принялся черпать какой-то пунш, но я его остановила.

— Он же с градусами, — сказала я, дернув подбородком в сторону боковой двери гимнастического зала, где Клайв, сторож, потягивал нечто из маленькой бутылочки. — Клайв подливает в него спирт после каждого танца.

Джеф наклонился и понюхал пунш.

— А пахнет приятно, — сказал он.

Я не стала говорить ему, что сквозь то количество одеколона, которое он вылил на себя, почувствовать запах хоть чего-нибудь еще просто невозможно.

— Уж поверь мне, — ответила я.

Эти слова заставили меня подумать о Джоне. О том, как Джона сложился пополам от смеха, когда я сказала ему, что иду на бал старшеклассников с Неряхой Джефом. Иногда мне очень хотелось сбить с Джоны спесь. Он мог быть таким уродом… А в то утро мама выгнала нас обоих с крытой веранды, потому что он все твердил, что мне надо будет поцеловать Неряху Джефа, а я во весь голос возражала, что поцелуи повесткой дня не предусмотрены.

— Вы, два чертовых скворца, — кричала мама нам вслед, когда мы, надувшись, потащились в школу, — опять клюете друг друга!

Вот тогда-то мама и узнала, что у меня свидание с Неряхой Джефом, в результате чего я и оказалась сидящей на кровати (за неимением в доме парикмахерского кресла), и цветы вываливались у меня из прически и рассыпались вокруг.

Я все еще не простила Джоне ту боль от натянутой на голове кожи и цветы вниз головками, бьющие меня по глазам. И я просто не могу представить себя, суетящуюся по поводу цветов, мальчиков и вопящих младенцев. Похоже, мне стоит перескочить стадию младенцев и сразу перейти к подростковому возрасту. Все зависит от того, насколько выросла Джина по сравнению с тем, когда я видела ее в последний раз. Четыре года, а может, и пять лет назад…

Не могу я с этим свыкнуться.

— Все еще раздумываешь об «Универсальных перевозках»? — спрашивает Джона.

Я пытаюсь улыбнуться и не думать о слиянии тел и душ.

— Нет, — говорю я, лихорадочно стараясь подыскать приличную отговорку. — Я… я думаю, что хорошо бы прийти домой до того, как Индия ляжет спать, чтобы поговорить с ней о Джине.

По лицу видно, что он хочет возразить, — явный знак, что понимает: меня укусила какая-то муха, и он разочарован тем, что я не прибегаю к услугам знакомого специалиста по дезинсекции, — но ограничивается тем, что просто пожимает плечами.

— Хорошо.

— Я возьму такси, — говорю я, зная, что такой расход в моем бюджете не предусмотрен.

— Хорошо.

«Хорошо» — и только. Не предлагает взять такси на пару или подвезти меня, или убедить, что мне это не по карману…

— Тогда пока, — говорю я и размахиваю рукой, голосуя. И не предлагаю взять такси на пару, или подвезти его, или защитить свое право на такое проявление экстравагантности…

Он кивает.

— Увидимся завтра.

Затем он поворачивается и уходит.

Я влезаю в машину, называю водителю адрес и откидываюсь на спинку, чтобы подумать. Что-то не то я делаю. Веду себя с Джоной так, будто он кусок дерьма, а он не сделал ничего… ну, если только в тот раз… Нет. Он не сделал ничего такого, чтобы с ним обращались, как с куском дерьма. А я все-таки обращаюсь с ним именно так, потому что не знаю, как мне с ним себя вести.