Как бы нам расстаться - [23]

— Шарф надо надевать… — Я тянула его к остановке. — Слушай, давай я сделаю тебе рождественский подарок заранее! — И я вытащила из сумки только что купленный для него шарф и обернула вокруг его шеи и подбородка.

И над кремовым шарфом из искусственного кашемира вокруг его глаз собрались складочки.

Я отталкиваю от себя образ Джоны и плотнее прижимаю свой рот к губам Майка. Майк, похоже, не возражает. Он гладит мне спину ладонью, которая, кажется, ничего общего не имеет с рукой, лежащей на диванной спинке. Я чувствую, как эта ладонь потихоньку пробирается мне под свитер и, наконец, касается голой кожи.

Голая кожа. Прикосновения к ней поднимут нас с дивана и заведут в спальню, где до сих пор слегка пахнет немытыми юношескими телами и сигаретным дымом. Голая кожа…

Если уж вы решились приступить к операции, то без прикосновений к голой коже не обойтись.

Майк чуть отодвигается от меня.

— Вообще-то на первом свидании я обычно этого не делаю, — говорит он, и голос звучит довольно жалобно.

— И я тоже, — говорю я, но в моем голосе звучит отчаяние. — Может, нам пойти в спальню?

Он моргает, и вид у него обеспокоенный. Все, что ему обо мне известно, — это то, что я знаю кое-что о блюзах и что мне надоела «Сторожевая башня». Ах да, и то, что мне нравится, как он варит кофе, но и в этом он не совсем уверен, потому что выяснилось это только полчаса назад. А может, я втыкаю в мужиков булавки или превращаю их в рабов и держу в чулане, скованных цепями?

И я целую его, чтобы он мне поверил. Ну по крайней мере, чтобы ему стало все равно.

— Конечно, — отвечает он.

Если на диване нам было неловко, то в спальне стало просто невыносимо. Стягивая свою зимнюю амуницию, мы стараемся не смотреть друг на друга. Три рубахи, джинсы, носки — кто бы мог подумать, что на это нужно столько времени. Уф! Наконец мы залезаем в кровать в одном белье. У постели прокуренный запах. Мне хочется думать, что Майк этого не замечает.

Он снимает с меня лифчик и начинает водить языком вокруг соска. Я ежусь, потому что мне щекотно…

— Хватит! — сказала я Джонзу. Я сидела на нижней ветке вяза в их дворе. Я забралась на нее, чтобы доказать, что, хотя меня и может вырвать при виде качающихся и вращающихся под ветром верхушек деревьев, высоты я все-таки не боюсь… не то что некоторые. В ответ Джонз сорвал травинку и стал водить ею по моей босой ноге, потому что выше дотянуться не мог. — Хватит. Щекотно же!

* * *

Я крепко сжимаю веки и протягиваю руки к Майку, беру его лицо в ладони и тяну к себе, чтобы поцеловать. В одно и то же время я испытываю чувство вины, испуг, беспокойство и неловкость. Неужели так и должно быть? Не знаю. Сейчас мне все равно. Это операция.

Рука Майка скользит вниз по моему животу, протискивается между ног. Первая моя реакция — сжать бедра, но он целует меня, и я расслабляюсь, позволяю теребить себя, и я уже мокрая, и мне уже на все наплевать.

Потом он поворачивается на другой бок и начинает нашаривать что-то на полу. А я думаю, зачем это он вдруг стал скатывать шарики из пыли, бросив меня дрожать от холода, оставив с ощущением чего-то отвратительного, что невозможно простить.

Презервативы.

Идиотка.

«Ты с ним целовалась?»

«Разве не с ней ты должен вот так стоять?»

«Я же стою с тобой».

Майк тянет меня на себя, но только я не знаю, что мне надо делать, поэтому мы перекатываемся обратно, и он между моих ног… И я никогда не думала, что это так больно.

Теперь, возможно, моя недогадливость насчет презервативов уже более простительна.

Теперь, возможно, вам стало ясно, почему я решила применить именно этот скальпель, чтобы разрезать пополам свою жизнь, жизнь Близнецов. Именно этот скальпель, который прорезал мне путь к освобождению, дав возможность покинуть остальных скворцов.

Ну да, правильно. Я последняя дожившая до наших дней двадцативосьмилетняя девственница.

Точнее, была ею.

Глава 9

Как же так получилось? Нет, не то, что этот волосатый бармен вдруг оказался в моей постели и храпит рядом со мной. Это-то произошло исключительно по моей собственной воле, это можно проследить шаг за шагом от моего высказывания о волшебной палочке («Ею исполняют добрые и злые желания») до приобретения несколько минут назад в известном смысле болезненного опыта.

Из-за чего я в двадцать восемь лет была девственницей?

Даже не знаю. Не из-за болезни. Не из-за опасности. Не потому, что ждала «своего единственного мужчину». И уж конечно, не по каким-нибудь политическим или религиозным соображениям (вроде испытания прелести воздержания).

Как-то так… получилось.

В основном из-за моего убеждения, что мозги у мужиков слишком загустели, чтобы справиться с моим не таким уж и острым (а скорее, просто тупым) сексуальным желанием.

Взять хотя бы Неряху Джефа. Ему достался только один пропитанный влагой поцелуй. После этого я умудрялась ежедневно обходить стороной его помост у входа в столовую, придумывая для этого тысячи разных способов, и каждый следующий был более изощренным, чем предыдущий. Один из них включал карабкание на улицу через окно уборной для девочек, пока Джона потихоньку доставал мою одежду из шкафчика…