Как Брежнев сменил Хрущева. Тайная история дворцового переворота - [61]

— Вообще в МИДе, товарищ Громыко, надо посмотреть. Сейчас страх сталинский снят, и поослабло. Например, через кого узнал Томпсон, что мы выдвигаем послом Добрынина?

Ллуэллин Томпсон, карьерный дипломат, в первый раз приехал в Москву еще в тридцать девятом году. Даже в самые опасные дни осени сорок первого, когда всех дипломатов эвакуировали в Куйбышев, Томпсон оставался в Москве. Потом он работал в Государственном департаменте. В 1957 году президент Дуайт Эйзенхауэр назначил его послом в Москве. Томпсон был, возможно, самым успешным американским послом в Советском Союзе. Хрущев его ценил, приглашал с семьей к себе на дачу. А советским послом в Вашингтон отправил Добрынина.

Анатолий Федорович Добрынин заведовал американским отделом и был членом коллегии Министерства иностранных дел. Начинавший трудовую деятельность инженером-конструктором на авиационном заводе, Добрынин оказался прирожденным дипломатом. Хрущев безошибочно угадал в нем способность понимать американцев и ладить с ними в самой сложной ситуации. Добрынин проработал в Вашингтоне почти четверть века.

Злые языки утверждали, что министр Громыко видел в нем соперника, и Добрынин именно по этой причине так долго пробыл послом в Вашингтоне. Если бы он вовремя вернулся в Москву, то имел шанс сменить Андрея Андреевича в главном кабинете на седьмом этаже высотного здания на Смоленской площади.

— Томпсон, — продолжал Хрущев, — получил эту информацию доверительно в то время, когда это никому не было объявлено. А это такое дело, что должны единицы знать. Я и вы. Кто же еще знал кроме вас? Малин? Он выпускал решение. Через кого это произошло? И мы не можем узнать. Разболтали. Томпсон говорит, что это доверительно было сказано, поэтому, мол, не могу назвать имя, чтобы русские не узнали источник, откуда я узнал. Это уже говорит о том, что есть человек, который ему доверительно говорит. Это уже измена, это уже предательство. Кроме того, я считаю, что американцы имеют кого-то в нашей разведке, потому что просачиваются некоторые материалы, довольно близкие к истине. А почему мы можем исключить, что нет таких людей в МИДе?

— Если нужно, я могу сообщить, что мне известно, — доложил Громыко. — Насчет Добрынина. Кроме меня, когда я уходил в отпуск, знал Кузнецов и сам Добрынин, потому что с ним должны были говорить. Я удивился, потому что оба люди надежные. Было поручение выяснить Семичастному. Я спрашивал Семичастного. Он говорит, что, видимо, кто-то из журналистов на приеме сказал. Добрынин говорит так: на другой день после заседания секретариата ЦК мне звонят из Комитета по культурным связям — товарищ Жуков — и поздравляют. Романовский узнал. Видимо, он был на заседании секретариата.

Сергей Каллистратович Романовский, еще один недавний секретарь ЦК ВЛКСМ, стал заместителем председателя Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами. Впоследствии Романовского, как и других соратников Шелепина, отправили на дипломатическую работу.

— Сведения просочились до заседания секретариата, — уточнил секретарь ЦК КПСС Леонид Федорович Ильичев.

— Томпсон сказал, что его информирует надежный источник, — уточнил Козлов, — и просил не разглашать. Если положим, что кто-то из секретариата ЦК? Но здесь не может быть такой человек, который постоянно связан с Томпсоном и его информировал. Это исключается, значит, это предположение неправильно.

— Сведения просочились до заседания секретариата, а не после, — стоял на своем Ильичев.

— Томпсон своим сказал — вы заранее не объявляйте, так как источник разоблачите. Значит, источник, скорее, в МИДе, — продолжал собственное расследование Козлов.

— Мне Добрынин назвал Романовского, — упрямо отстаивал непричастность своего ведомства министр иностранных дел Громыко, — мне, говорит, из комитета позвонили.

— Это очень показательно, — раздраженно заметил Хрущев. — Это надо Жукова спросить, откуда он знает. Информация может быть и от Жукова.

Известный журналист Георгий Александрович Жуков, работавший в «Правде», при Хрущеве возглавил Государственный комитет по культурным связям с зарубежными странами.

— Там есть американские агенты, — мрачно заметил Ильичев, — которые в Америке работали.

— Там есть представители всех стран, — резонно ответил Хрущев. — Поэтому не надо отгораживаться, что это в МИДе, там и смотрите. Я бы считал, что надо сейчас придумать какую-то провокацию, разработать и испытать ряд людей на этой провокации. Взять и подбросить какую-то мысль тому агенту, на которого мы думаем, а он проинформирует американцев. Одним словом, надо поработать. Это уже вопрос разведки, контрразведки.

Но, к чести Хрущева, такие вспышки шпиономании были у него редкими.

Впрочем, иногда Никита Сергеевич забывал собственные идеи о том, что осужденных надо брать на поруки, а сажать меньше, и становился неоправданно жесток. В шестьдесят первом году на заседании президиума ЦК возник вопрос об уголовной преступности. Поводом стало знаменитое в те годы дело Рокотова, которое возмутило Хрущева.

Тайная власть

Ян Тимофеевич Рокотов по кличке Косой начал скупать валюту у иностранцев во время Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве летом пятьдесят седьмого года. Официальный курс рубля был сильно занижен. Рокотов давал за доллар в два раза больше. Иностранцы были довольны. А среди советских граждан уже появились желающие приобрести валюту. Начались поездки за границу, где можно было купить то, чего в нашей стране просто не существовало. Кроме того, гости из арабских государств привозили на продажу золото. Рокотов покупал его и с большой выгодой для себя перепродавал выходцам из южных республик, где любили драгоценные металлы и могли дать за них хорошую цену.