Как бездомная собака - [3]

- А она догадывается, зачем мы сюда приехали?

- Весьма возможно.

- Нельзя обнадежить ребенка, а потом так разочаровать его. Раз вы говорите, что она умна и здорова,- это главное.

- А она добрая девочка? - спросила Роза.

- О да. Уверяю вас, именно такая вам и нужна.

- Ну, значит, берем, - решила Сесиль.

- Во всяком случае сейчас не может быть речи о том, чтобы удочерить девочку, - вмешалась тетя Роза. - Прежде всего тебе следует хорошенько ее узнать.

Мадам Бержэ подозвала Эли.

- Бабетта, - сказала она, - вот эта дама, видишь, будет твоей мамой, а эта-твоей тетей. Это большое счастье для тебя. Люби их и будь примерной девочкой .

Элиана Бержэ сама одела Бабетту, запаковала ее пожитки, и девочка, поцеловав свою мамку, молча, не улыбаясь и не плача, села в машину рядом с инспекторшей, впереди Розы и Сесили, не менее смущенных, чем ребенок.

* * *

Растроганная воспоминаниями, Сесиль наклонилась к дочке и погладила ее по щеке. Девочка лежала на траве и болтала ногами.

- Ты знаешь, мама, - вдруг заявила она, - я люблю, когда мы так сидим с тобой вдвоем. Мне хорошо-хорошо,- она приподнялась на локтях, задрала вверх подбородок; по всему было видно, что она счастлива.

- Правда? Тебе больше ничего не надо?

- Только еще тетю Розу, - тут же ответила Эли.

- Ты любишь тетю Розу?

- Ну конечно! Но кое-кого я еще больше люблю,- сказала девочка, бросив на мать выразительный взгляд.- Все же, как бы это сказать, мне не хватает..,

- Кого?

- Я бы так хотела иметь живого папу.

- Живого папу? Но лучшего папы, чем Поль Монзак, не может быть. Он погиб, и смерть его для нас с тобой невознаградимая утрата.

- Я их ненавижу! - Эли свирепо сверкнула глазами.- И войну я тоже ненавижу. - Девочка поцеловала мать и вздохнула. Потом достала из карманов своих штанов орехи и начала их дробить камнем. Она очищала их от скорлупы и клала в рот матери, а та равнодушно жевала, не замечая, что ребенок забывал оставить себе свою долю.

- А себе? - спросила, наконец, Сесиль.

- Нет, мамочка, это для тебя.

Эли была сегодня необычайно благодушно настроена; и Сесиль успокаивалась, глядя на нее. Далеко не всегда бывала девочка такой кроткой, иногда она выводила из себя приемную мать.

* * *

Сесиль окинула взглядом широкий горизонт; холмы громоздились друг на друга, гористые склоны были покрыты фруктовыми садами и виноградниками, зеленые луга то опускались, то поднимались вверх; на них паслись голландские коровы ее имения «ля Трамблэ». За этими холмами вилась река Менуар, которая огибала Нонарскую равнину; по другому ее краю бежал горный ручей, спускавшийся с Пью д’Арнак, и равнина, защищенная со всех сторон, окаймленная быстротечными водами, обласканная солнцем, выставляла напоказ свое плодородие. Ложбины заросли орешником с корявыми ветвями, на которых орехи терялись в листве. На земляных насыпях яблони, усеянные желтыми и краснощекими плодами, вздымали свои кроны, а внизу их окружали паданцы, словно венком. Все здесь говорило об изобилии, об упорном труде человека.

Дом, который господствовал над этим имением, был отчим домом профессора Поля Монзака, который приезжал сюда из года в год и думал здесь поселиться, когда выйдет в отставку. Сесиль Монзак, верная любви к мужу, так привязалась к этому дому, что предпочла преподавать в больёском коллеже, чем оставаться в Тулузе.

Она жила уединенно в своей усадьбе, расположенной в нескольких километрах от Больё, с приемной дочерью и с теткой, Розой Виньоль, воспитавшей ее и любившей больше, чем родная мать, и делила время между педагогической работой и имением, оставленным ей в наследство мужем.

* * *

- Ой, мамочка, у тебя ресница на щеке! Задумай что-нибудь.

- Хочу, чтобы скорее приехала Роза.

- Ударь себя по правой или по левой щеке.

Сесиль ударила себя по левой щеке, и девочка воскликнула:

- Желание твое исполнится!

- Я жду не дождусь, чтобы вернулась тетя Роза,- сказала Сесиль. - Я брожу, как неприкаянная, когда она в отъезде; я не могу работать, ищу ее повсюду.

- И я тоже, - как обезьянка вторила ей Эли, - я тоже ищу ее повсюду. А когда уезжает дядя Жан?

- Завтра утром.

- Вот хорошо! - воскликнула Эли.

- Чему ты так радуешься? Разве ты их не любишь?

- Люблю, - ведь они мои родственники. Только, видишь ли, я предпочитаю быть с тобой и с тетей Розой.-Девочка подозревала, что и Сесиль довольна тем, что ее деверь, невестка и их шумливые дети уезжают домой.

- Однако ты разбиваешься в лепешку, чтобы обратить на себя внимание бедного Поля. Ты все время к нему пристаешь.

- Ну и что ж такого? И он ко мне пристает! - От кротости Эли не осталось и следа.

- Спокойно, спокойно! - остановила ее мать, погладив круглую головку девочки. - Послезавтра начинаются школьные занятия. Ты об этом подумала? Каникулы окончились.

- Думаю, мама. - Несмотря на такой благонравный ответ, Эли кубарем скатилась по заросшему травой холму, но потом поднялась к матери и села рядом с ней, как примерная девочка.

- А было бы еще лучше, если бы ты каждый день брала меня с собой в твою школу, как раньше.

- Бесполезно об этом говорить, моя милая, - решительно, с неожиданной строгостью возразила мать. - Ко мне в школу ты поступишь, когда перейдешь в шестой класс, не раньше.