Каин и Авель - [14]

Однако праздник для Уильяма и его матери пролетел быстро, а Ричард, довольный успехами на Ломбард-стрит и новым управляющим, начал подбирать день для их возвращения. Из Бостона ежедневно приходили телеграммы, которые заставляли его спешить на своё место председателя. И вот когда одна из них сообщила, что на хлопкоперерабатывающем заводе в Лоуренсе, штат Массачусетс, забастовало двадцать пять тысяч рабочих, а его банк сделал большие вложения в это предприятие, он принял решение отправляться через три дня.

Уильяму не терпелось вернуться домой, рассказать мистеру Монро обо всех восхитительных вещах, которые он делал в Англии, и вновь встретиться с бабушками. Он был уверен, что те никогда не ходили в настоящий театр с живыми актёрами и простой публикой. Анна тоже была бы счастлива попасть домой, хотя поездка ей нравилась не меньше, чем Уильяму, поскольку её платья и красота с восторгом были приняты островитянами Северного моря, обычно не склонными к выставлению своих мнений напоказ.

В качестве последней радости за день до отплытия Анна взяла Уильяма на чай, который устраивала жена новоназначенного председателя лондонского филиала банка Ричарда. У неё тоже был сын восьми лет по имени Стюарт, и Уильям после двух недель, в течение которых они играли вместе, привык к своему новому другу и стал считать его неотъемлемой частью своей жизни. Чаепитие, впрочем, оказалось несколько скомканным, поскольку Стюарт чувствовал себя неважно, и Уильям – из солидарности со своим новым приятелем – сказал, что собирается болеть тоже. Анна и Уильям возвратились в «Ритц» раньше, чем планировали. Однако Анну это не слишком выбило из колеи, поскольку у неё появилось время приглядеть за укладкой своих чемоданов, а недомоганию Уильяма она не придала большого значения, считая, что он просто подражает Стюарту. Но когда вечером она отправляла сына спать, то обнаружила, что он не говорил попусту и у него и в самом деле высокая температура. За ужином она сказала об этом Ричарду.

– Возможно, он перевозбудился при мысли о возвращении домой, – ответил он не слишком уверенно.

– Надеюсь, что так, – сказала Анна, – не хотелось бы везти его больным.

– Да он оправится к завтрашнему дню, – сказал Ричард не допускающим возражений тоном, но когда Анна пришла утром будить сына, то обнаружила, что он весь покрыт красными пятнами, а температура поднялась выше сорока градусов. Гостиничный врач диагностировал корь и вежливо, но настойчиво запретил Уильяму какие бы то ни было морские путешествия не только ради него самого, но и для спокойствия других пассажиров. Не оставалось ничего, как уложить его в кровать, обложить грелками и дожидаться следующего корабля. Ричард не смог позволить себе трёхнедельную задержку и решил отправляться по плану. Анна произвела необходимые перемены в бронировании билетов. Уильям умолял отца взять его с собой: двадцать один день ожидания, пока «Аквитания» вернётся в Саутгемптон, казались ребёнку вечностью. Ричард был непреклонен, нанял сиделку для ухода за Уильямом и убедил мальчика, что он плохо себя чувствует.

Анна проводила Ричарда до Саутгемптона в новом «Роллс-Ройсе».

– Мне будет одиноко в Лондоне без тебя, Ричард, – сказала она застенчиво при прощании, рискуя заработать замечание в излишней эмоциональности.

– Что же, дорогая, мне тоже будет одиноко без тебя в Бостоне, – сказал он, хотя мысли его уже занимали бастующие рабочие.

Анна вернулась в Лондон поездом, размышляя о том, чем же она займётся ближайшие три недели. Ночь Уильям провёл лучше, и утром пятна уже не казались такими зловещими. Однако и доктор, и сиделка были единодушны: он должен оставаться в постели. Анна воспользовалась дополнительным временем, чтобы писать длинные письма родным. Уильям, несмотря на протесты, остался в постели, но во вторник он проснулся рано и отправился в комнату матери вполне восстановившим силы. Он забрался к ней в кровать, и его холодные руки тут же разбудили её. Она с огромным облегчением увидела, что он совершенно выздоровел. Она позвонила и заказала завтрак в постель им обоим – вольность, которой отец Уильяма никогда бы не потерпел.

Послышался негромкий стук, и человек в красной, шитой золотом ливрее внёс огромный серебряный поднос с завтраком. На нём были яйца, бекон, помидоры, тосты и мармелад – настоящий пир. Уильям жадно смотрел на еду, он уже и не помнил, когда ел по-настоящему. Анна равнодушно взглянула на утреннюю газету. Живя в Лондоне, Ричард ежедневно читал «Таймс», поэтому менеджеры отеля решили, что ей она тоже понадобится.

– Ой, смотри, – сказал Уильям, уставившись на фотографию на первой полосе, – папин корабль. А что такое ка-та-стро-фа, мама?

Во всю ширину газетного листа была помещена фотография «Титаника».

Анна, не думая о том, уместно ли такое поведение для члена семьи Лоуэллов или Кэбботов, залилась слезами. Они несколько минут сидели в постели, обняв друг друга. Уильям не мог сказать, почему. Анна поняла, что они оба потеряли человека, которого любили больше всего на свете.

Отец молодого Стюарта, сэр Пирс Кэмпбелл, прибыл в сто седьмой номер отеля «Ритц» почти сразу же. Он подождал в гостиной, пока вдова переоденется в своё единственное чёрное платье. Уильям тоже оделся, всё ещё не понимая, что такое «катастрофа». Анна попросила сэра Пирса объяснить весь смысл новости её сыну, который говорил: «Я хотел быть на корабле с ним, но меня не пустили». Он не плакал, потому что не верил, что что-то может убить его отца. Он окажется в числе спасшихся.