Каин: антигерой или герой нашего времени? - [38]

— «Бристоль» вас устроит, что на улице Калинина?

— В Ярославле я впервые, поэтому на ваше усмотрение, Иван Максимович…

Ресторан «Бристоль» имел внушительный вид для провинциального города, сверкая большими стеклянными окнами.

На невысоком каменном крыльце — такой же внушительных размеров лакей с пышными рыжими бакенбардами, в длинной темно-синей ливрее, украшенной золотым галуном. Увидев Затрапезнова, почтительно приподнял фуражку.

— Всегда-с рады вас видеть в заведении, господин Затрапезнов. Нынче у нас французская кухня-с.

Затрапезнов сунул в руки лакея полтину серебром и тот согнулся в поясном поклоне.

По красивому бухарскому ковру поднялись на второй этаж. Затрапезнова тотчас заметил хозяин ресторана — плотный, вальяжный мужчина в дорогом сюртуке.

— Любезный, Иван Максимович! Какая честь для нашего скромного заведения. Где вам будет угодно расположиться со своим гостем?

— Прошу отдельный кабинет, Елистрат Борисыч.

— Как вам будет угодно-с. Сам обслужу дорогих гостей.

— Просьба, Елистрат Борисыч. Не знаю, как мой гость, но французская кухня меня не устраивает. Водочки, и что-нибудь из русских блюд. Как, Василий Егорович?

— С удовольствием присоединяюсь.

— Сей момент. Все будет в наилучшем виде.

Хозяин ресторана поспешил на кухню, а Каин высказал:

— Уважают вас, Иван Максимович. И видимо не только, как поставщика императорского двора. Бьюсь об заклад, что сие уважение вы получили за что-то другое.

— Возможно, — кивнул фабрикант, но дальше распространяться не стал, как не стал он, проявляя деликатность, и спрашивать о секретном поручении Ковригина.

Все прояснилось после второй рюмки, когда Иван начал претворять в жизнь свои наметки.

— Я не случайно в вашем городе, Иван Максимович. Наш губернатор иногда собирает у себя наиболее значительных купцов. Узнав, что я собираюсь в Ярославль, который входит в состав Московской губернии, он оставил меня для отдельного разговора и дал негласное секретное поручение — доложить после поездки обстановку в городе, которая по его сведениям безобразна. Я уже обратил внимание, что губернатор Салтыков недалек от истины.

— Вы видели лишь цветоки, Василий Егорович. Весь корень зла в нашем городском пастыре и в его ближайшем собутыльнике.

— Вы имеете в виду воеводу Павлова и полицмейстера Кашинцева, которые поставлены герцогом Бироном?

— Вы достаточно осведомлены, Василий Егорыч.

— Признаюсь, в общих чертах, а посему буду вам премного благодарен, если поделитесь своим мнением о корне зла. Весь разговор, Иван Максимович, останется между нами.

— Вы напрасно беспокоитесь, Василий Егорович. О безобразиях выше упомянутых чинов я говорил с ними в открытую, но все мои слова повисали в воздухе, ибо оба чувствуют себя ставленниками всесильного Бирона, у которого под пятой находится даже его любовница, императрица Анна Иоанновна.

— Ни что не вечно под луной, Иван Максимович. Всё — проходящее.

— Так-то, так, но воевода и полицмейстер творят вопиющие бесчинства. Каждый купец, фабрикант или заводчик должны ежемесячно давать обоим солидные взятки. Тех, кто норовит уклониться, полицмейстер Бронислав Кашинцев упекает в темницу и морит голодом до тех пор, пока узник не выдаст мзду, но уже в двойном размере.

— Лихо! Вы могли бы назвать примеры?

— Сколько угодно. Взять, к примеру купцов Семена и Михаила Козиных. У воеводы Николая Павлова имеется огромная команда схватчиков, которых в народе прозвали «опричниками». Так вот сии мракобесы…

Затрапезнов привел несколько примеров, а затем продолжил:

— Другая беда для купцов — поборы товарами. Опричники в торговые дни идут по лавкам и на халяву забирают для Павлова те или иные товары. Наилучшие!

— Хороши цветочки.

— Но и это еще не все. В городе разгул воровских шаек, но их никто не ловит, так как главари, как и купцы суют нашим агнецам-пастырям большие взятки. Но самое удивительное творится на Волге. Атаман разбойных судов Мишка Заря открыто пришел в город и «подарил» Павлову несколько слитков золота, после чего принялся грабить, проходящие мимо Ярославля торговые суда.

— Ай да Мишка. Самого воеводу купил. Лихо!

Затрапезнов, конечно же, понял купца совсем в другом смысле, но Каин весьма восхитился Зарей, расценив его поступок далеко не ординарным в воровской среде.

— И последние цветочки, Василий Егорович. Наш пройдошливый Кашинцев — страстный любитель коней. Купить хорошего коня — больших денег стоит. Выискал другой путь — простой и бесплатный. Забрал в свою собственность всех лучших лошадей города, отобрав их у купцов и заводчиков. Теперь у него отборный табун в сотню лошадей.

— У Кашинцева такая большая конюшня?

— Нет. Сейчас табун пасется в лугах за Которослью под охраной десятка бывалых табунщиков.

— Уж не подле ли ваших фабрик?

— Я бы этого не позволил. Табун пасется за Ямской слободой.

— Вас пытались под себя подмять?

— Однажды Кашинцев помышлял отобрать моих тысячных коней, коих я закупил на торгах в Петербурге, но получил от ворот поворот, сказав, что поеду к самой государыне, издавший высочайший указ, чтоб «обид мне не чинить под опасением гнева Ее Императорского Величества». С неохотой, но отступился, как и воевода.