Каин: антигерой или герой нашего времени? - [133]

— Жутко слушать, Захарыч, — крутанул головой Иван.

— Жутко слушать? А каково было терпеть приверженцам старины? Раскол охватил всю Русь. Тысячи истинно православных людей бежали в леса и необитаемые пустоши. Некоторых находили, но они сжигали себя вместе с детьми, не желая служить Антихристу. При Петре же Первом раскол еще более умножился. Тот уничтожил Патриаршество, без святейшего-де проживем, и повелел всему народу жить на западный манер, табак курить, носить немецкое платье, брить бороды. Тьфу! И токмо ли это? Был издан указ по коему сказано: раскольников, которые бранят церковь, производят в народе соблазн и мятеж и, несмотря на увещания, будут продолжать упорствовать, "по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе"; если покорятся, то отсылать их под строгий надзор и испытание в монастыри, а по окончании испытания холостых мужчин совсем не выпускать из монастырей, дабы снова они не совратились в раскол, женатых же выпускать на поруки и в случае совращения их вторично в раскол казнить смертью; раскольников, увлекающих людей к самосожжению, сжигать самих; совершивших вторичное крещение над людьми, уже раз крещеными, детьми и взрослыми, казнить смертью. И прочая, прочая. Все эти жестокие меры не останавливали, а, напротив, усиливали распространение раскола. Староверы даже платье должны носить особого рода. Мужчины — крашенинную однорядку с лежачим ожерельем и сермяжный зипун со стоячим клееным козырем красного сукна; женщины — опашни и шапки с рогами. По истинному православию был нанесен страшный удар. А сколь царь Петр церковных колоколов сбросил со звонниц! Все его новины направлены супротив народа, ибо они и вовсе разрушали старозаветные устои, поелику вся неметчина хлынула на Русь. Не зря Петра нарекли новым Антихристом, а коль царь — Антихрист, то, значит, и все исходящие от царской власти законы, суды и прочее носит на себе печать Антихриста. Двуглавый же орел — происхождения демонского, поелику все люди, звери и птицы имеют по одной голове, а две главы у одного дьявола. А на кой ляд царь Петр перенес новый год на 1 января? Для бесовщины. Где это видано, чтобы в самый пост устраивали празднества? Святотатство вложили в голову царя поганые латиняне.

— Да, Захарыч, натворили дел Никон и царь Петр.

— Еретические дела их продолжают нынешние властители. Церковь же послушно выполняет любую их волю.

— А ответь мне, Захарыч, на щекотливый вопрос. Пойдут ли старообрядцы на открытое восстание против неправой церкви и царя, коль весь народ поднимется, как при Степане Разине?

Раскольник даже раздумывать не стал:

— Никакого сомнения и быть не может. Не нужно нам царство Антихриста, кое рушит молельни, сжигает скиты и разрушает истинную православную веру. Никогда не будет при таком царстве доброго житья народу.

— Добрые слова, Захарыч. Я всегда надеялся на раскольников… А куда вы намерены податься после того, как я вас укрою?

— На Реку Умбу к старцу Филиппу, кой основал в тридцатых годах третий толк беспоповщины — «филпповщину».

— Стоящий старец?

— Ныне к нему идут со всей Руси. Сам-то он в миру назывался Фотием, служил в стрелецком полку, бежал во время сражения под Нарвой и поселился в Выгорецкой пустыни. Там он был на первых порах простым монахом, затем на него возложили обязанности духовного отца, и он думал по смерти игумена Андрея Денисова занять его место, но сего ему не удалось. Когда иноков Выгорецкой пустыни принудили молиться за царя, Филипп бросил кадило на пол и с криком "пала вера христианская" выбежал из часовни. Игумен, посоветовавшись с прочими монахами, решился наказать несогласного старца: ему были нанесены тяжкие побои, сам Денисов бил его по щекам, а затем распорядился заковать его в железо. Три дня спустя на Лексу, кто обосновалась обитель, приехал один новгородский купец, который заступился за узника. Филипп оставил монастырь и, перейдя в Надеждин скит, с год жил в овине. Видя, что у него есть единомышленники, он облюбовал место на реке Умбе, и сотворил там келью. Его приверженцы ходили по волостям и обличали ересь Выговских иноков; народ стекался на Умбу, и число келий здесь быстро множилось. Выговцы и ласками, и угрозами пытались возвратить Филиппа в монастырь. Сам игумен писал увещания к Филиппу и лично наведывался к нему, но старец отказался от всех заманчивых посулов, ибо считал выговскую братию еретиками. Филипповцы, коль на них наведут солдат, готовы на самосожжение.

— Даже так?

— А сей шаг, Иван Осипович, для того, дабы всецело соблюсти веру, к коей придерживались более ранние учителя раскола. Филипповцы держатся строгих правил, в духе федосеевщины,[208]но исполнять их тщатся еще строже. От раскольников других толков они получили за сие название "крепких христиан".

— Выходит, раскол[209], как я понял — лютый враг властям и церкви. И мне это весьма по нраву.

— Значит, поможешь филипповцам, Иван Осипович?

— Сарай под караулом?

— Пять солдат с ружьями.

Минутное раздумье и решение принять.

— Солдат я завтра днем сниму, а вы, как служивые исчезнут, тотчас выбирайтесь из сарая и под видом нищей братии, приходите в мой дом. Здесь вас никто не тронет. И приходите строго до вечера, ибо ночью вас будочники не пропустят.