Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей - [89]

По своему внешнему виду русь не отличалась от жителей Крыма и всего Северного Причерноморья. Викинги всегда и всюду демонстрировали высокую адаптируемость к местным условиям, но в Крыму эта адаптация дополнительно ускорилась благодаря симбиотическому слиянию с родственным готским компонентом. Свое веское слово должна была сказать и смена климата. Поэтому бесполезно искать в описаниях внешности руси у Ибн Фадлана или Льва Диакона что-то скандинавское. Знаменитый «портрет» Святослава у Диакона — это «портрет» не скандинава, а типичного крымчака с единственным отличием в виде оселедца на голове, который Диакон считает признаком родовитости. Этот оселедец вероятно на самом деле был внутри нового народа отличительным признаком скандинавских «мужей» («руси») в противовес полностью бритоголовым готам («чуди»). В этом плане не стоит забывать, что северные германцы придавали волосам особое мистическое значение, чем, надо полагать, и был вызван обычай у скандинавской верхушки сохранять хотя бы символический клок волос на бритой голове. Возможно здесь также сказалось влияние моды давно обосновавшихся в Крыму кочевников.

Ни византийцы, ни тем более арабы уже не отождествляли новый народ с готами. Крымские готы, никогда не игравшие в жизни империи, а тем более халифата, сколько-нибудь заметной роли, окончательно сошли с исторической сцены и были полностью забыты. В непосредственном общении византийские правители имели дело, как мы видим в свидетельствах 839 и 907 годов, со скандинавской элитой руси, по которой греки и судили о новом для них народе. Этот народ оказался северного «гиперборейского» происхождения, его родные края действительно были ужасно далеки и, как выразился патриарх Фотий в своих гомилиях 860 года, «отделены столькими землями и племенными владениями, судоходными реками и морями без пристаней». Однако со временем греки осознали, что этот новый народ «русь» вовсе не так уж далек и буквально соседствует с ними в Крыму.

ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЕВРОПА ИЛИ КРЫМ?

Мы уже знаем, что «внешнеполитическая деятельность» Игоря Старого началась в Керченском проливе, где он пиратски, как и подобает истинному викингу, атаковал и ограбил хазарский город Самкерц. Но подоспевшее регулярное хазарское войско не только отобрало всю добычу, но и, захватив базу Игоря, заставило того воевать против Византии. В нашей литературе можно встретить утверждение, даже убеждение, что захваченной хазарами «столицей» Игоря был Киев. Это всего лишь домысел, основанный исключительно на фантастической истории Киевской Руси, придуманной киевским «краеведом». В «Кембриджском анониме», донесшем до нас злоключения Игоря, о Киеве нет ни слова, а все захваченные хазарским военачальником Песахом в ходе кампании против Игоря города находились исключительно в пределах Крымского полуострова. Что же касается Киева, то завоевывать его у хазар вообще не было никакой нужды, так как в то время Киев и так давно был хазарским городом, что, в частности, подтверждается документом как раз этого времени, так называемым «Киевским письмом»[133] из Каирской генизы.

По принуждению победителей-хазар Игорь в 941 году совершил пиратский рейд в Византию. Стоит обратить внимание на то, что о направляющемся к Босфору флоте Игоря византийцев предупредили сначала херсонцы, а затем болгары. То есть флот руси шел к Константинополю сначала мимо берегов Крыма, а затем Болгарии. Таким путем он мог идти только от Керченского пролива. Туда же, к Керченскому проливу, по словам Льва Диакона, вложенным им в уста императора Цимисхия, бежал Игорь с остатками своих кораблей после поражения. Туда же «домой» отправлял Цимисхий и побежденного им Святослава, которого, кстати, все тот же Лев Диакон называет «катархонтом тавроскифов». Конечно, можно пытаться дезавуировать этих «тавроскифов» тем, что греки именовали скифами всех варваров, обитавших севернее Черного моря, то есть в Великой Скифии. Пусть так, но Диакон называет русь не просто скифами, а, извините, все-таки тавроскифами, а так он мог назвать только «скифов», обитавших в Таврии.

Договор между русью Игоря и Византией, датируемый в ПВЛ 945 годом, заставляет Игоря защищать Херсон от черных булгар, что возможно только в том случае, если владения Игоря находятся между ними, то есть опять же в Крыму. Меморандумом 971 года Цимисхий обязывает Святослава не вести войн в районе Херсона, что предполагает по-прежнему близость владений Святослава к этому крымскому городу. Таким образом, вся удостоверенная документами вне ПВЛ деятельность Игоря и Святослава замыкалась главным образом на Крым, и лишь Святослав попытался распространить ее на Подунавье[134]. Более подробный и развернутый перечень аргументов в пользу крымской резиденции Игоря и Святослава читатель сможет найти у А. Никитина, а здесь на эту тему остается сделать лишь пару дополнительных замечаний.

Как представляется мне, именно с таврической «пропиской» руси связаны типичные эпитеты, «дикая», «жестокая» и «кровожадная», которыми характеризуют русь византийцы: «всех оставляющий позади в жестокости и кровожадности»; «скифский народ, дикий и грубый»; народ, «как все знают, жесточайший и суровый». Наверное русь действительно в смысле жестокости не уступала своим родителям-скандинавам, но какую-то особую свирепость греки приписывали руси не только вследствие ее объективной «викингской» природы, но и по инерции считать именно варварских обитателей Тавриды особенно кровожадными дикарями. В греческой традиции такими жестокими и беспощадными, без жалости и без разбору убивающими всех попавших к ним в руки чужаков, предстают обитатели Крыма тавры. Такими же в представлении греков остались и их исторические преемники тавроскифы-русь.