Каганы рода русского, или Подлинная история киевских князей - [16]

В итоге куда ни кинь везде одни фантомы — уцепиться абсолютно не за что.

На самом деле поход Олега из Новгорода на Киев и основание «матери городам русским» в ПВЛ, — это ретроспективная копия такого же похода будущего создателя и крестителя Киевской Руси, поставившего на днепровских кручах «город Владимира», из которого действительно выросла столица Киевской Руси. Сюда же можно было бы отнести и цареградскую кампанию как отражение двух военных предприятий Руси против Византии при Игоре и Ярославе Мудром. Однако именно здесь таится осложняющий ситуацию с Олегом нюанс, из-за которого нельзя априори со спокойной совестью вычеркнуть, подобно Рюрику, «вещего князя» из русской истории. В ПВЛ, в статьях за 907 и 912 годы, имеются копии договоров Вещего Олега с Византией. Правда, сейчас историки склоняются к мнению, что в действительности был только один договор, подписанный в 911 году, но отнесенный в ПВЛ к 912 году, а договор 907 года представляет собой фальшивку, скомпилированную сочинителями ПВЛ из других договоров Руси с Византией. Однако их комментарии к этому договору в статье за 907 год вполне могли отражать действительные события, предшествовавшие заключению договора 911 года. Так что договор 911 года, «список» с которого оказался в ПВЛ, — это единственный важный документ и единственный серьезный аргумент в пользу реальности существования Вещего Олега, настолько серьезный, что невозможно просто отмахнуться от него и пройти мимо.

Авторы ПВЛ не объясняют, откуда они взяли этот договор или, точнее, «список» с него и приписывают текст договора лично Вещему Олегу[28]. На самом деле структура договора в целом, текст отдельных параграфов и построение фраз характерны для византийских документов такого рода и того времени, из чего следует, что авторами текста всех положений договора все-таки были византийские дипломаты. В лучшем случае к некоторым параграфам есть краткие дополнения с русской стороны. Другого и не могло быть, поскольку византийские императоры могли подписать только документ, формулировки которого родились в недрах константинопольской канцелярии.

Первый наиважнейший вопрос: какое отношение данный «список» и сам договор, со всей очевидностью составленный греками, имеют к Вещему Олегу? Сочинители ПВЛ приписали договор ему, но мы не обязаны верить тому, кто не раз и не два откровенно нас обманывал. В самом тексте «списка» имя Олега упоминается один-единственный раз, в его преамбуле: «Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, светлых и великих князей, и его великих бояр…» Больше имя верховного правителя Руси в договоре не встречается, а это единственное упоминание Олега более чем сомнительно.

Сомнения порождаются уже тем, что Олег именуется великим князем, как и все последующие владыки Киевской Руси в ПВЛ. Однако мы теперь знаем, что его ближайшие преемники, и тем более предшественники, князьями не назывались, а носили титул ольгов, но во внешних сношениях именовались каганами. Византийцы же величали их исключительно архонтами. Великим князьями всех их скопом задним числом волюнтаристски обозвали правщики ПВЛ. Без сомнения то же самое было проделано в отношении Олега. Это предположение превращает в уверенность чрезмерное усердие авторов ПВЛ, вследствие которого после переименования ими безымянного ольга руси в «Олега, великого князя русского» (внимание!) под рукой этого «великого князя Олега» оказались другие великие князья! Эта чушь, усугубляемая «великими боярами», дает нам основание не мудрствуя лукаво твердой рукой выбросить из текста договора явно вставленные задним числом правщиками ПВЛ слова «великого князя». Тогда получившийся в результате такой вивисекции предположительный оригинальный текст: «…посланные от ольга русского и от всех, кто под рукою его…» превращается в еще одно косвенное подтверждение гипотезы об ольгах русских как верховных правителях начальной руси.

Не задаваясь целью анализировать по пунктам правовые аспекты договора 911 года, а лишь пытаясь выудить хоть какую-нибудь информацию о высоких договаривающихся сторонах, сразу перейдем к последнему параграфу, чрезвычайно интересному, который стоит привести целиком:

«В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях — царя вашего и своею рукою, — скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною троицею единого истинного бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись царю вашему, поставленному от бога, как божественное создание, по вере и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420».

В этом абзаце, со всей очевидностью дописанном русской стороной, бросается в глаза удивительная двойственность руси. С одной стороны, русь противопоставляет себя христианам, то есть византийцам, что предполагает ее язычество, но, с другой, сама дает клятву «предлежащим честным крестом и святою единосущною троицею». Она клянется «по своей вере и своим обычаям», надо думать, языческим, но при этом признает православного «единого истинного бога» и божественность византийских императоров. Русь здесь странным образом попеременно предстает то языческой, то ортодоксально христианской. Эта поразительная двойственность начальной руси в договоре 911 года откровенно проигнорирована историками, проигнорирована вероятно потому, что она совершенно не вписывается в контекст ПВЛ и, как следствие, всю опирающуюся на нее историю начальной руси. Поэтому об этом феномене нам еще придется порассуждать отдельно. А пока вернемся к «Иванову написанию»