Кафе маленьких чудес - [43]

А затем, воспользовавшись удобным моментом, уговорил Нелли встретиться.

– Ты в районе Доганы?[98] – спросил он. – Отлично! Я как раз по делам в палаццо Ка-Реццонико, это совсем близко от тебя. Приходи, и я покажу тебе картину Тьеполо «Пульчинелла на качелях», тебе понравится.

– Гм, – задумалась Нелли, – вообще-то, я…

– Вообще – что?

Так сразу ей не пришло в голову никакой отговорки.

– Ну, Нелли, приходи, не будь лягушкой! – Валентино придал своему голосу всю обольстительность, на какую был способен. – Один часик пожертвовать на венецианского приятеля. И на Тьеполо, Лонги и Каналетто. Ей-богу, это не так уж много. – Он негромко засмеялся. – Или мне за тобой прийти, моя догаресса?

– Не надо, оставайся, где есть, – с напускным ужасом воскликнула Нелли. – Догаресса сама придет.

Если бы не Валентино, Нелли наверняка не обратила бы внимания на это палаццо, расположенное в районе Дорсодуро на набережной Гранд-канала, около того места, где с ним соединяется канал Сан-Барнаба. И было бы очень обидно, если бы так случилось, ибо это палаццо, далеко не столь знаменитое, как Галерея Академии, оказалось настоящей жемчужиной, а Валентино – знающим гидом, который с должным энтузиазмом очень интересно рассказывал о выставленных здесь картинах восемнадцатого века.

Нелли долго простояла перед одной картиной Пьетро Лонги, на которой был изображен черный носорог (по словам Валентино, они тогда действительно водились). На картине перед деревянной загородкой собралась небольшая группа венецианских дам и кавалеров, вооруженных масками и веерами, которые так же увлеченно глазели на это животное, как сейчас Нелли.

– Пойдем дальше, – позвал Валентино. – Сейчас будет самое замечательное.

Они пришли в помещение, отгороженное толстыми веревками, табличка у входа предупреждала, что доступ в этот зал закрыт, так как здесь проводится реставрация фресок. В конце зала стояла высокая, до потолка, складная лестница, а на полу были разложены на подстилке принадлежности живописца.

Валентино бестрепетной рукой снял с подставки веревку, загораживающую вход, вошел в зал и кивнул Нелли, чтобы она шла за ним.

– Что ты делаешь? Ты с ума сошел? – возмущенным шепотом набросилась на него Нелли. – Тебе что – неприятностей захотелось?

На лице Валентино промелькнула странная улыбка.

– Ничего не будет. Можешь мне поверить. Я тут почти как дома.

Взяв Нелли за руку, он потянул ее за собой в зал.

– Позвольте вас познакомить: Элеонора Делакур, Джандоменико Тьеполо, сын знаменитого Джованни Баттисты Тьеполо и ныне мой любимый художник.

Он широким жестом обвел пространство зала.

Нелли нервно хихикнула, ожидая, что сейчас прибежит возмущенный дежурный и призовет их к порядку. Но ничего не случилось. Она огляделась вокруг.

Господствующим цветом здесь был белый. На каждой из четырех стен висело по картине Тьеполо. Нелли была знакома эта фамилия, но она не знала, что художниками были двое – отец и сын. Она с любопытством огляделась вокруг. За исключением четвертой стены, на которой висело изображение стоящей в профиль поджарой итальянской борзой коричневого окраса, с изящной мордой и выразительными глазами, на остальных можно было видеть затесавшихся в окружение светского венецианского общества хитроватых Пульчинелл в просторных белых одеждах с высокими стоячими колпаками на головах и в носатых масках.

На одной картине они стояли среди толпы, глядя оттуда на двух молодых циркачей, которые ходили перед публикой колесом, на другой они прощались с горбатым Пульчинеллой, который уходил, подхватив под руку свои пожитки. На четвертой Пульчинелла появлялся во главе группы дам и кавалеров в маскарадных костюмах, нахально лапая за грудь приплясывающую перед ним элегантную даму в длинном белом платье с висячими голубыми сережками.

– Нравится? – спросил Валентино. Его голос почему-то доносился откуда-то сверху. – Взгляни-ка наверх. На Пульчинеллу, качающегося на качелях.

Нелли запрокинула голову и увидела над собой голубое небо, словно проступившее в разрыве между зеленых древесных крон. В головокружительной вышине там, на веревке, протянутой между макушками, легкомысленно качался один из птицеликих Пульчинелл в белых одеждах, подзадориваемый со скалы, к которой была приставлена лестница собравшимися на ней сотоварищами.

Одного вида качающегося на качелях и вот-вот готового сорваться Пульчинеллы было достаточно, чтобы у нее закружилась голова. Нелли на мгновение закрыла глаза, ощутив, что пространство вокруг начало вращаться.

– Нелли?

Голос снова послышался сверху. Она взглянула на дальнюю стену и увидела улыбающегося Валентино на лестнице, заканчивающейся широким помостом. Оказывается, он взял без спросу рабочий халат художника, вероятно ушедшего на перерыв, а в руках держал кисть и горшочек с краской.

– Валентино! – в ужасе вскрикнула она от страха.

Этот ненормальный того и гляди свернет себе шею, а все только для того, чтобы произвести впечатление! Кажется, он сам себя вообразил Пульчинеллой на качелях!

– Что, удивлена? – произнес он с гордостью.

– Сейчас же давай слезай с лестницы! Совсем ум потерял?

– Нет… Сердце, – признался он честно, прижав руку к груди и принялся рисовать кисточкой на потолке.