Каббалист с Восточного Бродвея - [39]

— Ваш рассказ идет в ближайшем номере.

— Спасибо. Большое спасибо.

— Присылайте новые рассказы. Всего хорошего.

Чудо! Настоящее чудо! — подумал я, вешая трубку. И тут случилось еще одно чудо: из аппарата посыпались монетки: десяти-, пяти- и двадцатипятицентовики. Какое-то время я колебался: взять их значило совершить кражу. Но ведь телефонная компания в любом случае их уже не увидит — их возьмет кто-нибудь другой, тот, кому они, скорее всего, нужны гораздо меньше, чем мне. Сколько раз телефонные аппараты проглатывали мои монетки! Оглянувшись, я заметил возле кабинки толстую женщину в бикини и широкополой соломенной шляпе, явно ждущую очереди к телефону. Я быстренько сгреб монетки, засунул их в карман и ушел, чувствуя себя новым человеком. Мысленно я просил прощения у Высших Сил. Выйдя из кафетерия, я направился к Си-Гейтс. За рассказ мне заплатят около пятидеяти долларов. Значит, подсчитал я, после того как я отдам тридцать долларов г-же Бергер за комнату и завтраки, у меня останется еще двадцать. Мое доброе имя в глазах квартирной хозяйки будет восстановлено, и я смогу сохранить за собой комнату. Да, и, конечно, нужно позвонить адвокату — кто знает, может быть, у него есть новости от консула из Торонто. Нельзя получить постоянную визу, находясь на территории США. Мне придется поехать на Кубу или в Канаду. Поездка на Кубу — слишком дорогое удовольствие, но даст ли мне Канада въездную визу? Либерман предупреждал, что, скорее всего, мне придется незаконно переезжать из Детройта в Уинеор и выложить за это минимум сто долларов.

Вдруг я осознал, что совершил не одну, а две кражи. На радостях я забыл заплатить за обед. Чек все еще был у меня в руке. Несомненно, это были происки Сатаны. Небеса искушали меня. Я решил вернуться и заплатить шестьдесят центов. Я ускорил шаг, почти побежал. Когда я вошел в кафетерий, рядом с кассиром стоял какой-то человек в белом форменном кителе. Они разговаривали друг с другом по-английски. Я ждал, когда они закончат, но они все говорили и говорили. Наконец кассир заметил меня и спросил:

— Чего вам угодно?

— Я забыл заплатить за обед, — сказал я на идише.

Кассир скривился и пробормотал:

— Не важно. Уходите.

— Но…

— Уходите, — буркнул он и подмигнул мне.

Только теперь я понял, в чем дело. Очевидно, человек в форме был владельцем или менеджером кафетерия, и кассир не хотел, чтобы он узнал о том, что произошло. Высшие Силы посылали мне одну удачу за другой. Я вышел и сквозь стеклянную дверь увидел, что кассир и мужчина в белом кителе смеются. Наверное, они смеялись над моим идишем и надо мной, неопытным иммигрантом. Я чувствовал, что Небеса проверяют меня, взвешивая на весах мои достоинства и недостатки, чтобы решить, достоин ли я остаться в Америке или должен отправиться в Польшу, на верную гибель. Мне стало стыдно, что я так часто взываю к Небесам после своих многократных заявлений, что я агностик, и мысленно я парировал упреки своих невидимых критиков: «В конце концов, даже Спиноза признавал предопределение. Во Вселенной не бывает важных и неважных событий. С точки зрения вечности песчинка и галактика равноценны».

Я не знал, что делать с чеком: сохранить его до завтра или выбросить. Потом решил, что верну кассиру деньги без чека. Разорвал бумажку на клочки и выбросил в урну.

Дома я рухнул на кровать и сразу же уснул. Во сне я раскрыл тайну времени, пространства и причинности. Разгадка оказалась на удивление простой. Но когда я открыл глаза, я ничего не помнил. Осталось только какое-то смутное чувство чудесного.

Во сне я нашел имя, всеохватывающее философское определение. Это, кажется, было латинское, ивритское или арамейское слово, а может быть комбинация всех трех. Я вспомнил начало своей фразы: «Бытие не что иное, как…» — и далее шло слово, отвечавшее на все вопросы. За окном смеркалось. Купальщики разошлись. Солнце утонуло в океане, оставив огненную дорожку. Пахло гниющими водорослями. Невесть откуда появилось облако, похожее на гигантскую рыбину, сквозь которую просвечивала луна. Погода менялась. На маяке резко звонил колокол. Показался буксир, тянувший за собой три темных баржи. Казалось, что он стоит на месте, как будто Атлантический океан превратился в Слюдяное море, о котором я когда-то читал в книжках.

Мне больше не нужно было экономить, и я отправился в кафе в Си-Гейтс. Взял творожный пудинг и кофе. Ко мне за столик подсел еврейский журналист, сотрудничавший с той же газетой, в которой я печатал свои рассказы. У него было румяное лицо и седые волосы.

— Где вы пропадали все эти дни? Вас совсем не видно. Я слышал, вы живете где-то поблизости.

— Да.

— Я снимаю комнату у Эстер. Вы должны ее знать. Бывшая жена этого сумасшедшего поэта. Почему вы никогда к ней не заходите? Там собирается вся еврейская пишущая братия. Между прочим, и вас вспоминали несколько раз.

— Правда? Кто?

— Разные писатели. Даже Эстер вас хвалит. Мне тоже кажется, что у вас, есть талант. Вам бы только следовало сменить тему. Кто сейчас верит в демонов? Бога нет.

— Вы в этом уверены?

— Абсолютно.

— А кто же в таком случае сотворил мир?