К югу от мыса Ява - [2]

Проза Маклина весьма кинематографична. Недаром многие свои произведения автор в дальнейшем переработал в пьесы и киносценарии, которые были неоднократно экранизированы.

В середине семидесятых годов кроме литературного бизнеса Маклин занялся еще и гостиничным, причем не без успеха: ему принадлежало несколько отелей в Европе. Затем отошел от дел, приобрел в Женеве собственный дом, где и продолжал писать.

По складу характера Маклин был затворником. При работе над очередным произведением не общался с посторонними, целиком окунаясь в творческий процесс.

2 февраля 1987 года, находясь в Мюнхене, писатель скоропостижно скончался.

За тридцать с лишним лет литературной деятельности им создано (не считая пьес и киносценариев) 28 приключенческих и детективных романов. Кроме того, Маклин является автором научно-популярной книги «Капитан Кук», а также книги для юношества «Лоуренс Аравийский». Некоторые свои произведения («Темный крестоносец», «Дьявольский микроб») автор опубликовал под псевдонимом Ян Стюарт.

К сожалению, наши читатели практически незнакомы с поздними произведениями Алистера Маклина. На русском языке под различными названиями до настоящего времени опубликованы 18 романов. И почти все они (кроме «Прощай, Калифорния» и «Путь к пыльной смерти») написаны до 1973 года, т. е. в сравнительно ранний период творчества писателя.

Борис Акимов

I

Густой и удушливый черный дым плотной пеленой окутал умирающий город, каждый его дом и каждый квартал — жилой и деловой, уцелевший и разрушенный бомбежкой. Дымовая завеса, увенчанная темным, чуть завихряющимся коконом, скрыла улицы, переулки, акваторию порта. Теплый воздух тропической ночи был буквально отравлен едкими, зловонными клубами.

Поначалу дым исходил только из полыхавших зданий, в его плотной завесе зияли широкие бесформенные бреши — сквозь них наверху, в пустынном небе, проглядывали мерцающие звезды. Однако вскоре ветер залатал прорехи, принеся колышущееся облако маслянистой, разъедающей глаза копоти, валившей из расположенных за пределами города прорванных топливных резервуаров, и к полуночи уже не видно было ни зги. Наступила кромешная тьма. Теперь даже догоравшие дома почти не отбрасывали света: на практически полностью уничтоженных огнем, обуглившихся руинах лишь изредка вспыхивали крохотные языки пламени, медленно угасавшие, как сама жизнь Сингапура.

Город будто погружался в безмолвие смерти, время от времени нарушаемое жутким свистом шального снаряда, что, пролетев над головой, либо падал в море, издавая при этом безобидный всплеск, либо ударял в стену какого-нибудь дома, разрываясь с коротким, оглушительным грохотом и мгновенной яркой вспышкой. Однако и грохот, и вспышки казались естественной и неотъемлемой частью этой фантастической ночи с ее глубокой, давящей тишиной.

Иногда со стороны Форт-Кеннинга и Перлс-Хилла или с северо-западной окраины города доносился треск винтовочных выстрелов и пулеметных очередей, которые также казались нереальными, — точно в кошмарном сне. И даже люди, бредущие по вымощенным булыжником пустынным улицам Сингапура, больше походили на призраков, — безразличные ко всему, они ощупью, спотыкаясь, с вытянутыми вперед руками, пробирались сквозь клубы дыма, словно сбившиеся с дороги слепцы.

Медленной, неуверенной поступью солдаты — отряд числом не более двух дюжин — продвигались по темным улицам к порту, низко склонив головы и ссутулившись подобно старикам, — хотя самому старшему из них едва перевалило за тридцать. Солдаты просто смертельно устали — и им было легче волочить ноги, чем стоять на месте. Измотанные, больные и покалеченные, они двигались чисто механически, ибо у каждого мозг истощился до предела. Однако крайне умственное и физическое истощение подобно наркотическому опьянению, и, какие бы физические страдания они ни испытывали, ощущение боли мгновенно стиралось из их памяти.

Только один солдат был, похоже, не безучастен к происходящему вокруг. Он медленно брел во главе выстроенной по двое колонны и время от времени включал фонарь, выбирая путь через заваленные обломками домов улицы. Он был невысок и худощав, и на нем одном была юбка шотландского полка и национальная шотландская шапочка. Откуда взялся килт, знал только сам капрал Фрейзер: во время отхода на юг Малайского полуострова его на нем определенно никто не видел.

Капрал Фрейзер устал, как и все. Глаза его были воспалены и налиты кровью, изможденное осунувшееся лицо — с явно сероватым оттенком — свидетельствовало о перенесенной малярии или дизентерии, а то и обеих болезней сразу. Сильно приподнятое левое плечо капрала доставало почти до уха, однако бросающееся в глаза уродство объяснялось тем, что раненное еще днем плечо под рубашкой было второпях неуклюже перевязано дежурным санитаром. В правой руке Фрейзер с трудом удерживал пулемет системы Брэна, весивший чуть ли не все двадцать три фунта. Пулемет сильно оттягивал правую руку вниз, поэтому левое плечо и казалось неестественно вздернутым.

Два часа назад офицер, командовавший их смешанной ротой, собравшейся на северных подступах к городу, приказал Фрейзеру вывести за линию огня и доставить в безопасное место всех раненых. Бесполезность приказа не вызывала у Фрейзера ни малейшего сомнения, как и у офицера, его отдавшего. Последние защитные укрепления были давно сокрушены, и это предопределило участь Сингапура. Так что еще до наступления нового дня защитники острова будут либо мертвы, либо ранены, либо попадут в плен. Но приказ есть приказ — и капрал Фрейзер вел вверенных ему солдат к бухте Келанг.