К востоку от Берингова пролива - [67]
Целых семнадцать лет Аляска оставалась без гражданского управления и законодательства. Единственными представителями властей США в первые годы здесь были американские солдаты, нередко творившие произвол и насилие. Ветшали и разрушались дома, склады, верфи Ново-Архангельска и Павловской гавани. Как пишет очевидец, лишь приход почтового парохода нарушал в те годы летаргию некогда цветущих городов. Катастрофически сокращались запасы каланов и морских котиков, китов и моржей. Только в 1884 году на Аляску распространился статут территории Орегон (мало, впрочем, применимый к «Большой стране»), сюда были назначены губернатор и несколько государственных чиновников.
О ней заговорили в самом конце прошлого столетия, когда здесь было обнаружено золото. Но «золотая лихорадка» быстро кончилась, и об этом крае опять забыли; вплоть до второй мировой войны, когда на Аляске началось сооружение военных баз.
Интерес к Аляске не пропал и в послевоенные годы. Увеличивалось ее население, развивалась лесная и рыбная промышленность, росли города. Возникали и быстро разрастались военные базы. После войны этот край открыли туристы, любители-рыбаки и охотники. Однако Аляска все еще считалась одним из внешних владений США (в таком же положении находились Гавайские острова), и права аляскинцев по сравнению с другими гражданами страны оставались ограниченными.
«Аляска должна стать равноправным штатом!» — так высказалось подавляющее большинство ее жителей на состоявшемся в 1946 году референдуме по поводу будущего административно-политического устройства «Большой страны». В том же году конгресс США впервые рассматривал проект такого закона. Однако прошло двенадцать лет, прежде чем закон был принят. Лишь в 1958 году Аляска обрела местное самоуправление и стала сорок девятым штатом Америки.
Аляскинские «лихорадки»
Первой была «золотая лихорадка». Началом ее принято считать 1897 год, когда сюда в Калифорнию на пароходе «Портланд» вернулись шестьдесят восемь рудокопов. В мешках, чулках, бутылках они привезли сразу полторы тонны драгоценного металла. Однако эти счастливцы обнаружили аляскинские сокровища не первыми. О месторождениях золота в «Большой стране» знали уже во времена Русской Америки, а в начале шестидесятых годов прошлого столетия, незадолго до продажи Аляски, старатели разрабатывали золотые россыпи на реке Стикин на крайнем юго-востоке Аляски. Еще тогда на морском побережье, возле устья реки, вырос пестрый старательский городок из палаток и шалашей, крытых ветками и древесной корой. Это была как бы прелюдия к следующим, главным, вспышкам «лихорадки».
В 1898 году на Аляску устремились тысячи, а в следующем году десятки тысяч искателей удачи. С побережья через устья рек Скагуэй и Коппер (Медной) либо вверх по Юкону толпы их потянулись в глубь полуострова, к сказочному Клондайку. Но находились оптимисты, которые начинали промывать песок, едва высадившись на сушу, у самого морского побережья. И, как показала жизнь, не напрасно. Так попутно, мимоходом, оказались открытыми золотые россыпи Нома.
Сначала золото было найдено на неприметном ручье Анвил (потом это название стало известно во всем мире), и летом 1899 года в его устье, на продуваемой злыми ветрами морской косе, уже выросли первые постройки из плавника. Конечно, еще не они задавали здесь тон: на косе располагались в основном палатки. В 1900 году в лагере жило больше двадцати тысяч золотоискателей. Но в Номе строились уже и настоящие дома, прокладывались настоящие дороги. А через пять-шесть лет город достиг своего полного расцвета, и его не без основания стали звать «аляскинским Парижем». Открылись магазины и рестораны, танцевальные залы и банки, гостиницы и церкви, стали издаваться сразу две газеты. 1906 год был годом взлета местной золотодобычи: стоимость ее составила более 7,5 миллиона долларов — больше того, что заплатило правительство Соединенных Штатов при покупке Аляски.
Взлет, однако, был недолгим. Уже в следующем году стало ясно, что «пенки сняты», что россыпи истощены. К тому же продукты доставлялись сюда с перебоями и на них назначались астрономические цены. В Номе то и дело случались голодовки и эпидемии тифа. «Аляскинский Париж» ветшал так же быстро, как когда-то расцветал. Он все меньше привлекал к себе искателей удачи. Многие бежали отсюда, так и не приступив к разработке застолбленного участка.
Жизнь в городе угасала. Едкий дым разъедал глаза горожанам — горели тундровые торфяники. Огонь подбирался к баракам, складам, промышленным сооружениям. Вечная мерзлота рушила постройки, корежила и заглатывала дороги… Почти одновременно с Номом «золотая лихорадка» вспыхнула в Танане, в районе современного Фэрбенкса, и ее история очень походила на историю предыдущей.
Вслед за золотой на Аляске разразилось что-то вроде «медной лихорадки» — взлет добычи меди, главным образом на юге страны и особенно на реке Коппер, достигший своего зенита в 1916 году.
Очередной острый приступ «лихорадки» Аляска претерпевает в наши дни. Теперешняя причина бума — нефть. О выходах нефти тоже было известно еще «русским американцам». Например, в 1851 году ее обнаружили на побережье залива Кука, там, где теперь высятся буровые вышки и идет промышленная разработка нефтеносных пластов. В середине сороковых годов нашего века открылась перспектива добычи «черного золота» на крайнем севере Аляски, а в 1968 году в заливе Прадхо, на самом побережье моря Бофорта, дала нефть первая буровая. Точнее говоря., это был спутник нефти — природный газ. Бурильщики отвели его в пустую скважину и бросили туда зажженный факел. Вверх устремился огромный язык пламени — летчики будто бы видели его с противоположной стороны хребта Брукса, с расстояния почти в сто пятьдесят километров. Это случилось в два часа дня 18 февраля 1968 года. Считается, что этот день и был началом аляскинской «нефтяной лихорадки».
