К вопросу о пришельцах - [13]

Наконец в кабинете наступила тишина, дверь отворилась и появился сияющий от удовольствия инженер Анатолий Иванович.

— Ну и дает сегодня шеф! — обратился к нему Женя. — Я думал, стены рухнут. Зверь мужик!.. И долго он еще его распекать будет?

— Кого? — не понял инженер.

— Ну, кто там у него остался?

— Никого не осталось. Я там был один, Женя, — весело ответил Анатолий Иванович.

— Выходит, это он на вас так? — Женя широко открыл глаза.

— На меня, на меня, — усмехнулся инженер. — Молод ты еще, Женечка, и многого не понимаешь. По-твоему, я должен был вывалиться из кабинета едва живой, держась руками за сердце?

— Примерно…

— Хе-хе-хе, — снова засмеялся Анатолий Иванович. — Все очень просто, Женечка. Когда шеф орет, у меня душа поет. Извини, конечно, за рифму. Парадоксально, но факт!

— Вот как? Объясните, если не секрет.

— Да и объяснять-то, собственно, нечего. Будешь ли ты, например, Женя, ни с того ни с сего кричать или повышать голос на человека малознакомого или постороннего? Не будешь! И я не буду, и шеф не будет! А если он кричит, громыхает на меня, не боится предстать передо мной в невыгодном свете, значит, он считает меня своим. Своим в доску! Он уверен во мне, как в себе. Отсюда вывод: я могу быть спокоен и за премию, и за занимаемое место, и вообще за свою производственную судьбу. Поэтому для меня крик руководителя — это уверенность, спокойствие. Когда он кричит, поверь, Женечка, я радуюсь, — блаженно произнес инженер. — Так что не бойся крика. Крик начальства — это хорошо. Хуже, когда шеф переходит на дипломатический язык — тут жди подвоха, это точно! Был у меня случай…

Но рассказать Анатолию Ивановичу не удалось.

— Людочка, пусть войдет следующий, — раздался зычный голос по селектору, и секретарша показала технику рукой на дверь.

Когда Женя сел в кресло, начальник сказал вежливо:

— Я вас внимательно слушаю, Евгений…

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

В одно из воскресений жена отправила Бурдакова с сыном-первоклассником в театр.

— Сходи хоть раз, — сказала она. — А то я не отошла еще от симфонического концерта по филармоническому абонементу!

И Бурдаков пошел.

Отец и сын сели на свои места, в зале погас свет — и Бурдаков-старший тут же едва слышно засопел, не закрывая глаз. Самой интересной особенностью бурдаковской натуры была способность дремать с открытыми глазами и мигом включаться в нужный момент. Даром этим он обязан был, по-видимому, своей работе снабженца.

Труппа заканчивала уже показ, вернее сказать, прогон пьесы ныне здравствующего молодого автора, которая очень напоминала сказки давно умерших писателей.

На сцене Добрая Фея, помогая Иванушке победить Кощея Искусственное Сердце, из волшебного мешочка доставала различные предметы: еловую шишку, скатерть-самобранку, железку-счастье в виде изогнутого металлического прута, колесо…

Тут папа Бурдаков включился. Он приковал взгляд к металлическому предмету, лежащему на сцене, затем выхватил у сына бинокль и прилип к окулярам. Исчезли последние сомнения — это был он, вал ВРУ-59!

Не дождавшись, когда Кощей Искусственное Сердце скончается, снабженец сорвался с места.

— Папа, ты куда? — зашептал сын.

— Жди меня у выхода, — второпях проговорил отец.

За кулисы он пробрался лишь тогда, когда артисты расходились по гримуборным. Бурдаков метнулся к той, куда прошла артистка, исполнявшая роль Феи.

Снабженец постучал и вошел.

Фея сидела у зеркала. Она вскинула слегка брови, увидев перед собой постороннего человека.

— Добрый день, — поздоровался снабженец, пристрастно оглядывая комнату.

— Здравствуйте, — ответила ему Фея. — Я вас слушаю, — с любопытством смотрела она на Бурдакова.

— Видите ли, я — зритель. Я только что видел, на сцене… — не очень связно начал он.

— Вам понравилось? — с удивлением спросила Фея.

— Что?

— Спектакль.

— Да… Разумеется… Там все так было… — вертел он головой. — И вы… Тем более у вас…

— Вам понравилось, как я играла? — еще больше удивилась она.

— Безусловно. Все было великолепно! — нашелся наконец снабженец. — Особенно…

— Даже так! — секундная растерянность овладела артисткой — за многие годы работы в театре ей никто никогда не говорил таких лестных слов.

— Ах, вот! — увидел наконец-то Бурдаков волшебный мешок. — Вы разрешите? — приготовился открыть он его.

— Пожалуйста.

Снабженец запустил в мешок руку и с трепетным волнением достал оттуда маленький железный прут.

— Он! — сиял от счастья Бурдаков. — Как я рад!

Артистка явно не разделяла такого настроения мужчины.

— Пожалуйста, возьмите! — протянул снабженец мешок.

— Зачем? — спросила Фея, но мешок взяла.

— Достаньте из него еще!

Артистка уже с недоумением посмотрела на этого странного человека.

— Я вас очень прошу! Будьте так добры!

Фея достала из мешочка еловую шишку.

— Нет, не то! Не шишку. А вот такую железку, вот такой вал! — руки снабженца бережно сжимали металлический предмет.

— Из мешка?

— Ну да!

— Простите, — опасливо поглядывала Фея на железку, — но как я ее достану из мешка, если она у вас в руках?

— У меня — одна. А нам, нашему заводу, надо много. У нас из-за нехватки данных валов цех простаивает, план горит… Так что не откажитесь хотя бы несколько десятков извлечь!