К вопросу о миражах - [58]

— Я уже в курсе убийства врача, — начал он, — по первой оценке эксперта, ее задушили, что собираешься дальше предпринимать?..

— Буду думать, Иван Михайлович, — неуверенно ответил Женя.

— Вот что, думский чиновник, — с иронией сказал Стуков, — бери дежурную машину и немедленно бери этого невропатолога, а то, не ровен час, и он может стать следующей жертвой, а потом все обсудим.

Уже через час невропатолог Колобко сидел перед Женей в кабинете и растерянным взглядом озирался по сторонам, словно пытался кого-то отыскать в этом кабинете.

— Ну что, гипнотизер, рассказывай о своих подвигах, — начал Женя, — ну надо же додуматься до такого, и это лучший ученик Даренского! Учитель и представить себе не может, какого «прогресса» добился его ученик в познании проблем гипноза. Это уже не кандидатская, а криминальная диссертация с обсуждением ее не на Ученом совете, а в суде.

— Это все она, Светка, сволочь, — всхлипывая, пробормотал он, — на Восьмое марта мы гуляли в поликлинике, а потом она предложила мне поехать к ней на квартиру. Я пьяный был и ничего не помню, а она потом сказала, что я ее изнасиловал, и она подаст заявление в милицию. Потом стала меня шантажировать и просить, чтобы я на своем приеме вводил больных, которых она мне скажет, в состояние сна.

— А откуда она узнала, что простой районный невропатолог имеет такие способности? — спросил Кудрин.

— Да я сам как-то рассказал ей о том, что готовился написать диссертацию по этой теме, — ответил Колобко.

— Ну, хорошо, — продолжал допрос Женя, — вот вводил ты больных в состоянии сна, а что дальше было?

— А дальше заходила в кабинет во время приема Светка Семушкина, я этих женщин вводил в гипнотический сон, а она говорила мне, какие вопросы им задавать, в основном касающиеся ценностей в квартире и где они спрятаны, — опустив голову, проговорил Колобко, — и еще по ее просьбе я просил больных вынуть из сумок ключи от квартиры, с которых Светка делала слепки. А одна больная даже сняла с шеи цепочку, на которой был ключ от сейфа.

— А сколько таких больных женщин приходило по навету Семушкиной? — спросил Женя.

— Да всего три таких и было с мая месяца, я ей позавчера сказал, что больше не буду этим заниматься. Но она лишь усмехнулась и сказала, что мы теперь одной веревкой связаны, и попросила еще одну больную ввести в гипнотический сон, — пробормотал Колобко.

— А где все награбленное хранится? — продолжал Кудрин.

— Да не знаю я, наверное, у нее дома, она мне ничего не говорила, — ответил он.

— Так прав был профессор Даренский, когда говорил, что увлечет тебя на улице какая-нибудь особа. Правда, в жизни получилось, что не с улицы, а прямо-таки из районной поликлиники затащила к себе в койку, — проговорил Кудрин.

— Дурак я, вот теперь и буду расплачиваться за свои действия, — всхлипывая, сказал Колобко.

— А когда ты в последний раз видел Семушкину? — спросил Кудрин.

— Да вчера на работе видел и еще раз сказал, что больше в ее авантюрах принимать участия не буду, — сказал он.

— Так вот, сегодня около семи часов утра Семушкина была убита в своей квартире, — сказал Женя.

— Да вы что, думаете, что это я убил? — воскликнул оторопевший Колобко.

— А кто его знает, — проговорил Кудрин, — может быть, вы что-то не поделили.

— Да нет, нет, утром я был дома, и моя мать может подтвердить, — запричитал Колобко.

— Вспоминай, с кем она в последнее время встречалась, и учти, что от твоих показаний зависит и твоя судьба, — проговорил Кудрин.

— Да я не знаю, после того случая на празднике я никогда больше с ней не встречался, а хотя… как-то у поликлиники я ее видел с мужиком такого огромного роста, — неуверенно проговорил Колобко.

— И что за мужик, с этого момента подробнее, — продолжал Женя.

— Ничего больше не могу добавить, он ее встретил у поликлиники, и они быстро пошли в сторону остановки троллейбуса. Больше я его никогда не видел, — ответил Колобко.

Завершив допрос Колобко, Женя пошел к начальнику отдела.

— Так каков дальнейший алгоритм твоих действий, капитан?

— прослушав Женю, спросил Стуков.

— Такой вот неожиданный расклад получается, — неуверенно начал Женя, — по сути, кроме невропатолога Колобко и бомжа Толика, которого использовали втемную, мы ничем не располагаем; и ценностей нет, и зацепок почти никаких не вижу, да и фоторобот, составленный со слов этого Толика, получился убогий и никакой ясности не дал. У нас почти ничего нет…

— Почти? — вопросительно спросил Стуков. — Это уже кое-что, давай продолжай свои размышления.

— Единственное, Иван Михайлович, на чем можно строить дальнейшие изыскания, — задумчиво проговорил Кудрин, — это эскиз Венецианова и орден Владимира третьей степени, похищенные у Рылеевых. Мне кажется, именно в этом направлении стоит дальше идти, а поскольку это самые ценные вещи — вдруг выплывут. Особенно, как мне кажется, эскиз художника Венецианова и представляет наибольшую ценность. И еще — нужно по нашей картотеке посмотреть, может быть, и найдется обладатель татуировок знакомого Семушкиной.

— Что касается эскиза и ордена, — задумчиво ответил Стуков, — то, возможно, это и есть та единственная ниточка, которая поможет размотать этот клубок, а если говорить о татуировках, так таких пруд пруди почти у каждого отбывавшего наказание. Однако попробовать стоит, а вдруг найдется тот амбал…