К вопросу о миражах - [51]

— Да, товарищ Евгений Сергеевич, именно так, — продолжала Пивнер, — бублики помогают даже при выпадении волос отовсюду. Уж я-то знаю, чем больше мой Фима кушает эти бублики, тем меньше волос выпадает из его кудрявой башки. Я вам обязательно дам адрес Исаака, и когда будете в Одессе, непременно зайдите и скажите, что вы от мадам Чуткой, и получите эти чудесные бублики.

— Спасибо, Ольга Моисеевна, вы так добры ко мне, — елейным голосом промолвил Кудрин, — все знают, что одесситы приветливые и добрые люди со своей изюминкой.

— С кем, с кем? — спросила Пивнер.

— Да с изюминкой в общении, — ответил Женя, — так, как они говорят, нигде не услышишь.

— Да, товарищ Евгений Сергеевич, для меня Одесса очень много значит, я до сих пор не могу привыкнуть к суетливой московской жизни, — задумчиво произнесла Пивнер, — все куда-то шмяк сюда, шмяк туда, и поговорить-то не с кем.

Женя продолжал развивать одесскую тему, ему четко внутренний голос подсказывал, что только так можно разговорить толстушку Пивнер.

— Скажите, Ольга Моисеевна, а разве наш Черемушкинский рынок не напоминает вам одесский Привоз? — спросил Кудрин, продолжая тему разговора.

— Да я вас умоляю, товарищ Евгений Сергеевич, вы что, с мозгами поссорились, — всполошилась Пивнер, — как можно сравнивать ужа и ежа; Привоз — это «брыльянт», сверкающий неповторимым запахом копченой камбалы, а здесь в рынке и тараньки приличной не найдешь.

— Ну еще и одесский юмор, конечно, неповторим, — сказал Женя, переведя тему разговора в другом направлении.

— Да то не юмор, у них сама жизнь такая смешная, они не унывают в любой ситуации, это я вам говорю, — произнесла Пивнер.

— В этом юморе есть доля истины, и он такой же прозрачный, как ваш вкусный чай, от которого у меня даже в голове приятно зашумело, — сказал Кудрин.

— И что вы говорите, товарищ Евгений Сергеевич, — протяжно проговорила Ольга Моисеевна, — этот чай мой Фима берет у сапожника Левы Плоткина с Арбата.

— У сапожника? — чуть не поперхнулся Женя.

— А вы таки не знаете Леву Плоткина? — удивленно спросила Пивнер, — у него вся Москва этот чай покупает, говорят, что самому Брежневу он поставляет чай к ужину.

— Ну это вы хватили, Ольга Моисеевна, — улыбнувшись, сказал Женя, — а то Брежневу некому поставлять чай к ужину.

— Да как можно не верить самому Леве Плоткину, — сказала с надрывом Пивнер, — не расшатывайте мне нервы, товарищ Евгений Сергеевич.

— Верю, верю вам, все может быть, — ответил он, сглаживая тему разговора.

— Вот это правильно, — немного успокоившись, сказала Ольга Моисеевна, — я вам дам адрес Левы Плоткина, таки сходите к нему за чаем, но не говорите, что из милиции, он не очень жалует ведомство, где вы работаете. Лева говорит, что этот чай ему привозит знакомый дипломат из Колумбии. Кстати, мой Фима очень пристрастился к нему, и когда он делает на заказ какое-то очередное колье, то этот чай, как он говорит, вызывает у него невообразимые фантазии, и каждая работа — произведение искусства, так говорят его клиенты.

— Спасибо вам за гостеприимство, за чудесный чай, но мне пора идти, — сказал Женя и вышел в прихожую.

Он вырвал из своей записной книжки листок бумаги и написал свой номер телефона.

— Это вам, Ольга Моисеевна, на всякий случай, может, все-таки и вспомните что-нибудь, — произнес Женя и протянул листок бумаги Пивнер. Та в свою очередь также на листке бумаги написала адрес Левы Плоткина и отдала его Кудрину.

— Надо будет поближе познакомиться с этим сапожником, — подумал он.

— Да, — задумчиво произнесла Пивнер, — мой Фима обкакается, узнав, что у меня есть знакомый милиционер — большой начальник капитан Евгений Сергеевич.

— Вы мне льстите, Ольга Моисеевна, я еще далеко не начальник, — ответил Женя.

— Таки будете им, это я вам говорю, — быстро отреагировала Пивнер.

— Ольга Моисеевна, — тихо проговорил Кудрин, — а может быть, вы все-таки вспомните про тот случай, дела ведь никакого нет, и я ничего не записываю. Всякая мелочь может быть полезной, может, поможете…

Пивнер уставилась на Женю и через мгновение снова пошла на кухню, села на табуретку и, закурив, смачно затянулась сигаретой. Кухню заполнил вкусный, доселе не знакомый Кудрину аромат. Он водрузился вновь на свою табуретку, не сводя глаз с Ольги Моисеевны.

— Ну шо я вам имею сказать, щас вы будете иметь что слушать, — так же тихо проговорила Пивнер, — Фима мне не велел ничего говорить, но вы приятный молодой человек и очень похожи на моего племянника Изю, я уже вам говорила. Вот только с Изей беда, его родители мучительно думают до сих пор, что где-то его проморгали, слушая, как тот по вечерам играет на балалайке.

— Так расскажите, как все было, пожалуйста, — повторил Кудрин.

— Может, закурите со мной, — предложила Пивнер, подвинув свою пачку сигарет поближе к Жене.

— С удовольствием, — ответил он и закурил предложенную сигарету, впервые прикоснувшись к «красивой жизни».

— Значит, так, пропажу ценностей я обнаружила 10 мая, когда, придя с работы домой, решила надеть бриллиантовое колье, сделанное Фимой, так как мы собирались идти в театр. Фимы еще не было, и я открыла маленький сейф, который у нас спрятан в ванной комнате под полом. Открыв его, я увидела, что он пустой, и чуть не лишилась дара речи; все мои драгоценности и деньги, около двух тысяч рублей, исчезли. Пойдемте, я покажу вам этот несчастный сейф, — сказала Пивнер и прошла в ванную комнату.