К вечности - [19]

В общем, дети сидели молча и испуганно взирали на мелькающих пред ними курентами. А те в свою очередь уж вельми сильно мельтешили, очевидно, куда-то торопились или не справлялись с возложенными на них обязанностями. Попеременно они хватали сидящих детей за руки и подводили к иному существу. Просто замечательному существу! Творцом которого приходился мой любимый Отец.

Керечун. Представитель многочисленного племени чертей, чьим Создателем в основном выступал Господь Перший. Высокий и достаточно плотно сбитый, с долгими руками дотягивающимися до стоп и не менее худобитными ногами, Керечун имел яйцевидное тело покрытое густоватой, черной шерсткой. На не менее вытянутой кверху, только в виде капли заостренной макушке восседали похожие на солому плотные волосы. На узком, опишем так, человечьем лице располагался горбатый нос, ярко горящие багряным светом очи и весьма пухлые плямкающие пузырчатой слюной губы. Его вытянуто-сплющенная в районе позвонка спина вставала острым выпирающим плавником, всяк раз когда черт наклонялся и изредка прикасался к подведенным к нему курентами детям.

Это уникальное создание моего Отца, вызвало во мне радость. Ибо пред тем как выпустить меня из руки Перший дал Керечуну приложиться к его коже, а следовательно и ко мне.

Трехпалая, левая рука черта с вытянуто-долгими перстами, завершающимися вороночными полостями трепетно огладила тогда меня, приветствуя как юного Господа и запоминая мой облик.

Девочка сидела также среди детей, в первом ряду. Она, наверно, только сейчас проснулась, как и я. И теперь явно испуганно оглядывалась. Испуганно потому как я слышал гулкий стук ее сердца, неприятной дробью отзывающийся во мне. Я, было, сызнова стал досадовать, но узрев Керечуна, мгновенно успокоился.

Успокоился!

Обрадовался!

Ох! как я обрадовался!

Это создание обладало особыми способностями, запоминая облик лучицы. Он также умел просматривать находящиеся внутри мозга искры, определяя их принадлежность. Посему стоило сейчас Керечуну всего-навсе прикоснуться к девочке, как он мгновенно б определил, кто ноне находится в ее голове.

Я ликовал!

Теперь я был уверен, что замыслы Родителя расстроятся, или Он все же решил меня вернуть Отцу.

Определенно, я стал сиять так мощно… так сильно, что пробегающий мимо меня Лихновец остановившись, удивленно воззрился на девочку, а потом схватил ее за руку, и, подняв на ноги, повел к Керечуну.

Замечательному, милому такому Керечуну.

«Сейчас… сейчас, — торопливо думал я, — он увидит, кто заключен в теле ребенка».

Я заворожено смотрел на черта и одновременно выкидывал из себя сияние так, что ярко озарял не только лица сидящих на валике детей, но и подсвечивал сине-серую шерсть Лихновца.

Однако, внезапно курент остановился. Замерла подле него и девочка. Еще миг и Лихновец низко склонился, отчего его голова сровнялась с головой девочки. И тотчас дернувшись, стоявший впереди ряда, поклонился Керечун. А я увидел идущих по горнице навстречу мне Вежды и Стыня.

Я увидел их дорогие фигуры, лица, такие мне близкие, всего в нескольких шагах от меня и засиял… Засиял еще сильней, мощней, ярче, опасаясь лишь одного, от той насыщенности собственного естества не сжечь мозг ребенка и не отключиться.

— Керечун, надобно я думаю поторопится. Господь Перший хочет отбыть в ближайшее время в Северный Венец, посему будем сворачиваться. Ибо ты мне понадобишься в Чидеге, — повелительно молвил Вежды.

Нынче он был одет в золотистую рубаху и укороченные белые шаровары, на бедрах и щиколотке мелко собранные. Стан брата стягивал серебряный, широкий пояс в тон тонкой кайме украшающей подол, проймы рукавов и горловину рубахи. Золотыми были и сандалии обутые на ноги, сомкнутые по всей подошве, с загнутыми носами, и укрепленные на лодыжках златыми тонкими ремешками. Вежды находился в своем величественном ореол-венце, подаренном ему Родителем. Также как и Стынь, впрочем у него ореол-венец имел несколько иную форму. Это был серебряный обруч, состоящий из высоких подымающихся отвесно вверх девяти зубцов на концах, которых поместились красно — фиолетовые, крупные, круглые рубины. Меж теми зубцами располагались девять, более низких листков трилистника, украшенные небольшими черными жемчужинами, от центра каковых отходили, устремляясь ввысь, переплетенные тонкие серебряные дуги, сходящиеся над макушкой головы и увенчанные огромным каплеобразным, голубым аквамарином.

Стынь, подобно Вежды, был высоким и мощным в плечах Зиждителем, с темно-коричневой кожей отливающей золотым сиянием. Покато-уплощенная голова брата поросла мельчайшими, аки пушок завитками курчавых черных волос. На его овальном лице напоминающем яйцо, где область подбородка была уже, чем лоб поместился широкий, плоский нос, толстые, можно даже сказать мясистые, губы и крупные раскосые черные очи, как и у Отца, почти не имеющие склеры. Обряженный в ярко синее сакхи тесно прилегающее к телу и доходящее до лодыжек, с клиновидным вырезом впереди, без ворота и рукавов, сверху на каковой был накинут серебристый плиссированный плащ, проходящий под подмышками рук одним своим краем и схватывающийся на груди крупным сапфиром с фиолетовым отливом Стынь имел множество украшений. Не только ожерелье на шее, но и браслеты, перстни, соответственно на запястьях, лодыжках, перстах. На больших, оттопыренных ушах брата по всей поверхности ушных раковин и самих мочках просматривались буро-марные со стеклянным блеском бериллы. Еще более крупный берилл был вставлен в густую, прямую, правую, черную бровь, перед самой переносицей.