К сердцу Африки - [49]

Через несколько минут вокруг нас собрались десятки псов, которые пели и танцевали, выкидывая совершенно невообразимые антраша. Даже щенята являли нам свое искусство: они слабо повизгивали и ковыляли на своих еще не окрепших лапах.

В какую бы деревню мы ни приехали, навстречу нам отовсюду льются потоки звуков. Где жизнь, там и музыка.

На кухне, устроенной прямо под открытым небом, несколько совсем юных девушек готовят еду. Они должны быть все время начеку, ибо вокруг кувшинов и калебасов разгуливают куры, утки и гуси и, заметив, что хозяйки зазевались, немедленно хватают земляной орех или какое-нибудь другое лакомство.

Одна из девушек что-то напевает, аккомпанируя себе на сакале. Сакала состоит из двух небольших калебасов, наполненных зерном и связанных между собой коротким шнурком. Девушка подбрасывает калебасы, которые ударяются о ее руки и друг о друга, издавая мягкий, ритмичный шум.

У племени бабембе сложено немало песен, которые поют в сопровождении сакалы.

Сначала я никак не мог сообразить, почему каждый куплет слушатели встречают взрывами смеха. Но когда переводчик перевел мне с большим трудом несколько песен, которые поют под сакалу, я понял, что это своеобразная форма народного юмора.

Вот пара примеров:

А мукую котерие му мвойо, я Мари ко,

Иендтсакеле бангангоо, я Мари ко,

М’писси н’киси камбукоо, я Мари ко,

А бемама, А бемама, А бемама.

Ох, у меня в животе поселился дьявол,

о моя сестра Мария,

Принеси мне изваяние бога, о моя сестра Мария,

Он войдет в меня и очистит мои внутренности,

о моя сестра Мария.

Ах, как мне больно…

А вот еще одна песня о маленьком мальчике, который упал в воду.

Йенде луенделеле мама, мам н’го

Мабилонго, тэта н’го тата Н’Кая

Меме н’го Бванга бва Н’Кая,

н’го бантси нтуба му н’яри,

н’тоно н’ки н’тиеле ямбуете,

н’тиеле, мва нон ко текеле

коо.

Позови мою мать, которую зовут

Мабилонго, позови отца, отца зовут Н’Кая,

Меня самого зовут Бванга, я сын Н’Кая,

Я шел по берегу реки, и меня столкнули в воду.

Почему меня столкнули в воду?

Потому что у меня красивые зубы,

красивые зубы,

Птицы пели и рассказывали об этом по всему свету.

Следующей была песня о ядовитой змее. Правда, сперва меня несколько озадачили улыбки, которыми слушатели встречали всякое упоминание об этом пренеприятном животном. Чтобы рассеять мои сомнения на этот счет, мне объяснили, что мясо змеи изысканное блюдо, но есть его разрешается только мужчинам. Существует поверье, что у женщины, отведавшей змеиного мяса, никогда не будет детей. И если муж застанет жену на месте преступления, то есть за недозволенной трапезой, он вправе потребовать развод. Кстати, на первый взгляд жареная змея немного напоминает жареные бананы.

Эту песню поют в сопровождении н’кори и многих других инструментов.

Бакиету батану бадириену пири,

ха мама квеласоло,

бафула ти макомонтете,

ха мама квеласоло.

Пять женщин едят ядовитую змею,

О мама, какая чудесная девушка!

Они говорят: «Это вкусные жареные бананы»,

О мама, какая чудесная девушка!

В этой же деревне я услышал, как два мальчугана играли на нгвенда-нгвенда. Это совершенно уникальный инструмент, возможно даже единственный в своем роде, ибо играть на нем можно только вдвоем. Нгвенда-нгвенда — это стебель пальмового листа двухметровой длины. Искусные руки мастера соскоблили со стебля все волокно и тщательно спрессовали его, превратив в тетиву большого лука. Лук этот кладут на землю, един из музыкантов становится на него ногами и бьет по тетиве двумя палочками, а другой держит калебас, играющий роль резонатора. Приближая калебас к вибрирующей тетиве и прикрывая рукой отверстие, он изменяет высоту звука.

А вот другой способ игры на нгвенда-нгвенда. Один конец лука втыкается в землю, а тетива, или струна, закрепляется на мембране, которой может служить обыкновенный калебас, закопанный в землю. Ударя по тетиве и изгибая лук, вы получаете любое сочетание звуков.

Мне очень хотелось посмотреть, как здесь танцуют. Я уже знал по опыту, что просить об этом вождя едва ли имеет смысл. Пока он начнет переговоры со своими танцорами и пока эти переговоры увенчаются успехом, пройдет слишком много времени. Поэтому я ограничился тем, что подарил ему в знак дружбы несколько пачек сигарет и попросил солиста нашего оркестра поиграть немного на балуке. Едва он заиграл, как начали собираться зрители.

Многие здешние жители пришли со своими собственными балуками, и через несколько минут, захваченные ритмом музыки, они пустились в пляс. Кстати, танец этот так и назывался — «балука», и танцоры исполняли его удивительно грациозно. Они образовали большой круг, и те, кто принес с собой инструмент, не переставали играть, даже когда делали самые замысловатые прыжки.

Шли часы, и, хотя жара была около сорока градусов, танец не прекращался ни на секунду. И это еще одно проявление той великой силы, которой обладает музыка бабембе.

Вернувшись домой, мы прямо с бала попали на похороны. Умер один маленький мальчик.

К счастью, это был не тот мальчик, которому я дал таблетки от малярии, и не тот, которого я фотографировал, ибо родители могли бы подумать, что с помощью фотоаппарата я похитил душу их сына.