К сердцу Африки - [29]

— Извините меня, я все время хожу во сне. Это ужасно. Но обещаю вам, что больше не усну. И не стану вас беспокоить.

В Париже, в аэропорту Орли, мы около двух часов ждали самолета, вылетающего в Копенгаген. Жозефине и Полю, просидевшим столько времени в моих носках, очень хотелось подышать свежим парижским воздухом. Я зашел в соседний двор и посадил их обоих на крышу мусорного ящика, нагретого горячим полуденным солнцем. Я тоже подставил солнцу лицо, как вдруг услышал у себя за спиной чей-то возглас:

— Ой, да ведь это крысы!

Обернувшись, я увидел одного из тех чудаков, которые ежедневно обходят все мусорные ящики города в поисках какого-нибудь тряпья. Он отошел от моего ящика и принялся ворошить следующий. И в тот же миг я обнаружил, что Жозефина исчезла. Мои милейшие кри-кри доели последний кусок печени, который я положил перед ними, и Жозефина, повинуясь древнему охотничьему инстинкту, зарылась в мусорный ящик.

Я быстро засунул Поля в карман и начал копаться в мусоре и помоях, разыскивая Жозефину.

Вдруг я услышал голос тряпичника:

— Осторожней, коллега! Здесь полицейский!

Он только что закончил осмотр очередного мусорного ящика и торопливо направился к воротам.

— Что вы здесь делаете, мсье? — строго спросил меня полицейский.

— Извините… я уронил кое-что в мусорный ящик.

Полицейский удивленно взглянул на меня и медленно отошел. Между тем я прислонился к стене и стал делать вид, что просто наслаждаюсь солнцем, хотя краем глаз следил за полицейским. Когда он скрылся из виду, я чуть ли не с головой влез в мусорный ящик и наконец нашел свою возлюбленную Жозефину.

В Дании установлен довольно строгий карантин на ввоз животных, но, к счастью, мангусты спали, когда наш самолет приземлился в Копенгагене. Таможенный чиновник спросил, есть ли у меня с собой табак или коньяк, и я со спокойной совестью ответил, что ничего подобного у меня нет. Чиновник просто забыл спросить, не везу ли я пару мангуст…

Однако наши злоключения, мои, Жозефины и Поля, не кончились с прибытием в Данию. Маленькие кри-кри подросли, стали взрослыми и принялись хозяйничать у меня в квартире. Вскоре они научились открывать холодильник и воровать из него яйца. Эти яйца они закатывали на мои роскошные персидские ковры, обхватывали их передними лапками, поднимались на задние и молниеносным движением разбивали о ковер. Тогда вместо яиц я стал подбрасывать им биллиардные шары, но ко мне незамедлительно явился помощник управляющего домом и от имени дам, живших этажом ниже, призвал меня к порядку. Чтобы как-то умилостивить помощника управляющего, я усадил его в самое удобное кресло и угостил его самой душистой сигарой. Но едва он сунул сигару в рот, как откуда ни возьмись появилась Жозефина, вырвала у бедняги сигару и была с ней такова. Как я уже говорил, Жозефина была неравнодушна к табаку.

Снимая эту квартиру, я обещал не держать ни собак, ни кошек, однако относительно мангуст никаких обязательств я но давал. Тем не менее оскорбленный помощник управляющего был убежден, что мангуст нужно приравнять к собакам и кошкам, а следовательно, им не место в порядочном доме.

С величайшим трудом я уговорил одного из моих друзей взять этих милых зверюшек. К сожалению, он не предупредил жену об этом, и, когда бедная женщина вернулась из магазина, она вдруг обнаружила в квартире двух мангуст. Она боялась мышей, еще больше боялась крыс и, как выяснилось теперь, безумно боялась мангуст. Во всяком случае без предварительных тренировок она добилась совершенно выдающегося спортивного результата, одним прыжком вскочив на высоченный шкаф, где стоял старинный фарфоровый кофейник, фамильная реликвия стоимостью около трехсот (!) крон (эта сумма была указана в судебном иске, по которому с меня взыскали еще и за нанесенную моральную травму).

Да, кофейник свалился на пол, но дама осталась сидеть на шкафу до тех пор, пока домой не вернулся ее муж, мой друг, вернее, мой бывший друг.

Мне не хотелось растерять сразу всех своих друзей, и все-таки я решил сделать последнюю попытку. Мой старый приятель, писатель Йорген Хальк, поведал мне однажды, что самыми счастливыми в его жизни были годы, когда он со своей семьей жил в Индии и у них по всему дому бегали мангусты. Повествуя эту трогательную историю, мой приятель выпил не менее четырех рюмок коньяку. Он с радостью забрал моих кри-кри, взяв с меня слово, что эти милые зверьки останутся в его доме на вечные времена.

Но уже на другой день он позвонил ко мне и попросил забрать животных обратно.

— Ко мне должна зайти теща, а она терпеть не может мангуст, — объяснил он.

Добавлю, что за все время нашего знакомства Йорген Хальк солгал мне один-единственный раз: когда сослался на тещу. Сам он называл это впоследствии вынужденной ложью, обусловленной «чрезвычайными обстоятельствами».

В свое время у меня была маленькая размолвка с одним моим другом, адвокатом Нильсом Вентегодтом. К счастью, Нильс — человек не злопамятный, и, когда я пришел к нему с маленьким дружеским подарком (двумя мангустами), он принял меня с распростертыми объятиями. Его жена приготовила великолепный обед, и, хотя Нильс долго недоумевал, почему ящик с сигарами вдруг оказался пуст еще до того, как мы принялись за коньяк, вечер удался на славу. Но когда я возвращался домой, на душе у меня было неспокойно.