К. Р. - [85]

Вскоре после подачи этой петиции царю было организовано массовое шествие к Зимнему дворцу, которое возглавит священник Гапон.

5 января бастовали уже несколько десятков тысяч рабочих на многих заводах столицы. А через два дня в последний раз вышли газеты. С 7 января забастовка распространилась и на типографии. Великий князь в это время пишет:

…На Путиловском, Невском и некоторых других заводах рабочие не только забастовали, но тысячными толпами ходили по улицам, требуя от рабочих других заводов, фабрик, мастерских, типографий и пр., чтобы там прекратили работу, грозя в противном случае насилием.

Из дневника Николая II и ряда исторических документов следует, что принятие к рассмотрению требований рабочих и встреча с их делегатами в планы императора и членов его кабинета министров не входили. Все предварительные приготовления сводились лишь к недопущению рабочих колонн к Зимнему дворцу. Сам государь не планировал приехать в столицу, и в день, который вошел в историю как Кровавое воскресенье, оставался в Царском Селе.

Накануне 9 января император потребовал навести в столице порядок, и город был наводнен солдатами и казаками. Пытаясь предотвратить катастрофу, делегация интеллигенции вечером 8 января сделала попытку встретиться с Николаем II, но он от встречи уклонился. Ничего не дало и обращение к министру финансов Сергею Витте. Тогда делегация, состоящая из десяти человек и возглавляемая Максимом Горьким, направилась к министру внутренних дел П. Д. Святополк-Мирскому с требованием отмены некоторых предпринимаемых правительством мер. Но министр отказался принять депутатов, более того, через три дня почти все они были арестованы.

Вечером 8 января по приказу градоначальника Санкт-Петербурга в столице были вывешены объявления, в которых говорилось, что демонстрации запрещены и принимать участие в них опасно.

…Утром 9 января собравшиеся на рабочих окраинах многолюдные колонны начали движение к центру города. Их общая численность достигала 200 тысяч человек. Колонны демонстрантов в нескольких местах были встречены кордонами военных и полиции. Солдаты, получившие приказ рассеять толпу, произвели несколько холостых выстрелов поверх голов демонстрантов, однако желаемого эффекта это не произвело. Через несколько минут началась стрельба уже боевыми патронами, в том числе и по убегавшим людям. В результате возникла паника, что лишь увеличило число погибших и раненых. Столкновения произошли у Нарвской заставы, на Шлиссельбургском тракте, Васильевском острове и Выборгской стороне.

Сведения об убитых и раненых впоследствии приводились разные. Есть основания полагать, что пострадали сотни людей.

На следующий после Кровавого воскресенья день великий князь пишет в дневнике:

Слухи, ходившие по городу о том, что 9-го числа стачечники или рабочие намереваются собраться на Дворцовой площади, чтобы подать прошение государю, оправдались. Приняты были меры: пехота оберегала подступы к дворцу. Войска их задержали, и в некоторых местах были даны залпы.

Эти строки будто написаны сторонним наблюдателем, весьма сдержанным в выражении эмоций. Но не следует забывать, что Константин Константинович – при всех его положительных качествах, несомненном уме и высокой нравственности, был все же представителем императорской семьи. К тому же он многие годы лично симпатизировал Николаю II, хотя после Ходынской катастрофы и не в той мере, как раньше. И все же на него производит «удручающее впечатление… необходимость кровопролития». И далее в дневнике следует риторический вопрос: «Что думает государь?»

Константин Константинович хотел порядка в стране, мечтал о том, чтобы Россия стала цивилизованным государством. Будучи кадровым офицером, зная армейскую жизнь изнутри, он не раз выступал против высокомерного отношения к солдатам, желая видеть их достойными и уважаемыми членами общества.

Однако далеко не все относились в то время с доверием к солдатам, многие видели в них лишь грубую силу. Разногласия великого князя и некоторых академиков в вопросе об отношении к армии даже привели в январе 1905 года к конфликту.

В зданиях Императорской академии наук, расположенных рядом со Стрелкой Васильевского острова, откуда раздались выстрелы во время крестного хода на Крещение, были произведены по горячим следам обыски. А в Зоологическом музее даже разместили временно сводную роту лейб-гвардии Финляндского полка. Это раздражало некоторых сотрудников, и вскоре произошел неприятный инцидент.

Известный антрополог Д. Н. Анучин, проходя мимо личного состава роты, остановился и стал рассматривать солдат. Подобные остановки были запрещены инструкцией, и Дмитрия Николаевича попросили не задерживаться – проходить. Но ученый не повиновался ротмистру, и тот приказал двум солдатам проводить его восвояси. Значит, со светилом российской науки можно обращаться таким образом? Анучин уперся, и… ни с места. Пришлось солдатам применить силу, в результате шапка ученого оказалась на полу. После этого происшествия Д. Н. Анучин подал президенту Академии наук жалобу об избиении. Константин Константинович провел детальное расследование и вынес вердикт: в описании случившегося есть явная предвзятость.