К пению птиц - [2]

По еще непонятному мне ходу мыслей, я утвердился в возможности находки, посмотрев телевизионные новости. Там показали гигантские отпечатки лап, обнаруженные случайно при земляных работах. Утром динозавры прошлись по болоту, а днем было очень жарко, и следы засохли на пару сотен миллионов лет.

Еще я вспомнил, что нашли динозавра, некая кость в ноге которого позволяет предположить, что он мог быть прародителем птиц.

В ходе странного процесса, подпрыгивавшие лучше других ящеры постепенно начали летать. Механика полета должна обеспечивать подъемную силу и поступательное движение. А вот желание взлететь трудно поместить в трехмерном мире, даже если речь идет о столь тривиальной мотивации к полету как поиск пищи.

Но это все слова, их можно принимать и не принимать, им можно верить и не верить, а вот если на недолгую секунду отвлечься и посмотреть на себя со стороны — не странная ли картина?

2. Если НИЧЕГО, то где же Выход?

Странно, что я такой дурак.

Невообразимая сложность и сверхчеловеческая разумность моего биологического устройства находятся в вопиющем противоречии с мелочностью моих желаний.

Вдруг мне робко показалось, что в этом противоречии — коль скоро я его заметил — важное свидетельство: не может же ветка в лесу быть сломанной сама по себе! А значит, возможно, не такой уж я дурак.

— Я не дурак!

Этой мысли я очень обрадовался. Мне вспомнилось, что меня ждут простые каждодневные заботы — почему бы не пойти на рынок и не купить наилучшие из томатов, чтобы в самом уже красном цвете предчувствовался настоящий вкус?

Да что рынок — вся Земля со мной пока я жив — и никто ведь не сказал, что умирать уже завтра, так что она со мной — с зелеными островами, пусть и не видными сейчас в утренней дымке, покрывшей океан оттого, что воздух с ночи холодней воды, пусть и не видными, но точно известно, что существующими и легко доступными для способных воображать живых.

— Сладость растворения в солнечном свете, — говорю себе в надежде и предвкушении, что и дальше будет так.

Пусть даже случится, что вокруг — мерзость запустения. Зато надежда и предвкушение были единожды испытаны — и с тех пор есть и будут, пока есть я.

Иногда испытываешь, словно вспоминаешь. Часто при этом присутствует сладкая тоска.

— Я — это воспоминание всей моей жизни, — разве это не правда?

— Я — это желание помнить, — и это правда тоже. И вдруг я увидел, насколько правда тривиальна: сначала — в гору, а потом — под гору. Сначала — страх не состояться, а потом — страх потерять.

— А что еще? — спрашиваю себя — и тоже боюсь, вдруг ответ будет.

— Ничего, — и тогда все цвета этого мира окажутся цветами на картинках в книге, которую уже читал.

— Если ничего, то где же выход? — спрашиваю без надежды на ответ. Но не отчаиваюсь. Потому что опытен и знаю: там, где тучи, там и ветер. Он если и не разнесет их, то заменит: выхода не будет, но не станет и тоски.

3. Счастливец в страхе

— Счастливец, — услышалось вместе с весенним щебетом птиц. И только слово — слова проще, безобидней нет — не позволяет мне раствориться в моем счастье. Это слово — СЕЙЧАС. Потому что я знаю, что все это сейчас, но что есть еще неизвестное ПОТОМ и недоступное ВСЕГДА — они как Сцилла и Харибда грозят с двух сторон моему счастью.

Счастливец я боюсь. Спрашиваю себя:

— Чего боишься?

А лучше бы и не спрашивать, потому что в моем Вселенском доме за углом коридора — комната пыток: тихих, с благостным лицом. Да и впрямь, нет Рая без Ада, нет и Счастья, лишь Покой и Воля. И хочется воскликнуть «отпустите» — благо сейчас я знаю, куда: проще, скромнее желания нет — к пению птиц.

Их звуковые сигналы — неограниченное временем послание мне, всем нам и каждому:

— Ты не одинок, — создающее потрясающую иллюзию того, что я и впрямь не одинок. Что кому-то до меня есть дело, и самое смешное, что ДЕЛО-то есть. Как хотелось бы оставаться от собственной жизни в стороне, только безопасно наблюдать!

Сегодня утром кукушка отпустила мне всего лишь цифру… Не буду искушать Судьбу. Сейчас — вечер. Время соловьев. Я знаю, что их кажущиеся неповторимыми трели давно изучены и описаны. И все же, вот сейчас будет следующая трель — а у певца есть выбор, так что песня — акт свободной воли.

К свободе стремлюсь и я.

При этом я боюсь.

Причина страха без видимой причины очевидна: не знаешь, откуда придет опасность.

Но прелесть жизни — во всеобщей преходящести, и особенно это касается эмоций, в том числе и страха.

Набегающие тучи находятся в полной гармонии с несущим их ветром.

4. Проверю, где Я

Мне показалось, что пока я растворен в солнечном свете, есть только зеленые деревья, колышимые ветром, и если ветер прекратится, их не станет как нет уже меня.

— Ощути реальность небытия, — призываю себя, боясь, что пройдет текущее состояние, в котором небытие кажется возможным и приемлемым. Пройдет, а я не успею — и не образуется во мне остров бесстрашия со спасительной гаванью, в которую пусть я снова и не попаду, но о ней буду помнить — так же как помню виденный как-то тайфун, когда дождь не падал, а мчался параллельно земле. Ветер гудел на одной низкой ноте, не оставляя никакой надежды услышать, как падают вырванные с корнем деревья. Они падали бесшумно.