К нам едет Пересвет. Отчет за нулевые - [80]

Штирлиц — квинтэссенция советского героизма, великая советская мечта. И в то же время — такой славный, юморной, нежный, надежный мужик. С редким и натуральным удовольствием прочитав все книги Семенова о Штирлице, я уже не вижу Штирлица кинематографическим, с лицом известного артиста, вернее, нескольких артистов, — я вижу иного человека.

Штирлиц — реален, так же как реальны очеловеченные миллионами читателей Холмс или Чичиков.

Со Штирлицем можно разговаривать, мысленно, без всяких там блюдечек и спиритов, вызывая его дух. Точно так же в грустные минуты можно и хочется общаться с нью-йоркским Эдичкой. Или с лирическим героем Есенина.

Все перечисленные мной ребята многим хорошо знакомы и никого никогда не подведут. Если нет рядом человека близкого и ты, может быть, засыпаешь в пустой и стылой, с рваными обоями квартире, а может, в окопе сидишь, а может, — в камере, им, любому из них, можно сказать: «Ну что, старина, как дела? Я тоже тут вот, сижу, бля… Выберемся, нет?»

Юлиан Семенов сочинял Штирлица всю жизнь.

«Семнадцать мгновений весны» — крепко сбитый, всем известный, но не самый лучший роман Семенова о Штирлице — середина пути героя.

До этого много чего произошло, и после этого тоже. Два романа о двадцатых годах: «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Пароль не нужен» — будущий Штирлиц в ведомстве Дзержинского, в Петрограде, на Дальнем Востоке, в Прибалтике.

Зарисовка, почти стихотворение в прозе — «Нежность» — Максим Исаев в 1928 году из Прибалтики перебирается в Германию.

Три романа о предвоенных годах: «Испанский вариант» (Испания, 1938 год), «Альтернатива», «Третья карта» (март-июнь 1941-го, Югославия). Затем — «Майор Вихрь» (1942) — Штирлиц на оккупированных территориях СССР. Те самые «Семнадцать мгновений…» и «Приказано выжить» (весна 1945-го, Берлин). «Экспансия» (1946–1947, Испания и Латинская Америка). В романе «Отчаянье» (1947–1953) Штирлиц вернулся в Россию. И последняя книга одиссеи — «Бомба для председателя» (1967) — профессор Исаев еще раз навещает Германию.

Всего одиннадцать романов и один маленький рассказик.

Есть откровенно плохие — «Пароль не нужен».

Есть хорошие приключенческие романы — «Майор Вихрь».

И есть совсем замечательные.

Наверное, у Юлиана Семенова был не очень большой запас писательских приемов. Но все-таки был. Своя небрежная, но оригинальная манера письма, свой юмор. Он цепко, намертво держал сюжет, герои его были предельно тонко выписаны и ясны — лучшего, настолько явного Сталина, чем у Семенова, я вообще не встречал (я говорю о Сталине в «Альтернативе», «Третьей карте» и в «Экспансии»; в романе «Отчаянье», написанном в «новые времена», — уже другой Сталин, натуральный идиот, сбежавший со страниц либеральной прессы).

Семенов обаятельно совмещал нежную детскость восприятия мира и тонкое чутье аналитика, а порой и провидца.

Предвосхищая появление нынешних, облаченных в сановные одежды ничтожеств, Семенов писал: «Когда личность выдвигается к лидерству как выявление вполне закономерной тенденции, тогда история развивается так, как ей и надлежит развиваться; в том же случае, когда у руля правления оказывается человек, который поднялся вверх в результате сцепления случайностей, тогда развитие мстит человечеству, словно бы наказывая его за пассивность, трусость и приспособленчество».

Еще он писал: «…Нормальные дети мечтают стать пилотами или музыкантами, хирургами или шоферами, маршалами или актерами, но никто из них не мечтает стать лавочником. Дети хотят иметь гоночный автомобиль, а не таксомоторный парк. Лавочник — раб достигнутого. Для него нет идеалов, кроме как удержать, сохранить, оставить все как есть».

Мог ли он тогда подумать, что нынешние дети будут мечтать о собственной лавочке как об абсолютном счастье?

Первые книги об Исаеве-Штирлице («Пароль не нужен», «Майор „Вихрь“», «Семнадцать мгновений…», «Бомба для председателя») были написаны Семеновым еще в шестидесятые и сразу охватили фактически всю жизнь героя. Потом он только добавлял новые моменты в мозаику.

Лучший роман Семенова — это, конечно, «Альтернатива». Книжка написана безусловным мастером в 1978 году.

Сочинения Семенова оставляют ощущение какой-то жюльверновской чистоты; мне нравится жить в таком мире, мне в нем уютно, он вовсе не надуманный, не пошлый… напротив, мир этот апеллирует почти к античным высотам духа, к мужчинам, способным на Подвиг, и женщинам, способным на Верность. Чего стоит только история любви Штирлица — он, еще юношей, в «Бриллиантах…» познакомился с прекрасной девушкой, провел с ней одну ночь, она забеременела — и больше они никогда друг друга не видели, но любили друг друга неизбывно.

И да, Семенов долгое время был очарован советской историей и великолепно ее мифологизировал — благо она имела для того веские основания. Еврейская кровь Юлиана Семеновича Ляндреса (Ляндрес — настоящая фамилия Семенова) ни в какие противоречия с писательской задачей долгое время не вступала.

Хотя, так сказать-с, порода чувствовалась с самого начала. Конечно же, любимый поэт у Штирлица — Борис Пастернак. Штирлиц его книжку, заезжая в Париж в тридцатых, купил, прочел и запомнил наизусть. Не хранить же ее в Берлине под подушкой. Еще Штирлиц то и дело вспоминает Гейне. Это, впрочем, еще мелочи.