К мусульманскому вопросу - [26]

Фотокамера лжет, или, вернее, она говорит раздвоенным змеиным языком. Все претензии Линди Ингленд на власть никак не подтверждаются известными данными о ее военном чине, социальном статусе и отношениях с мужчиной, который был для нее и начальником-эксплуататором, и любовником-эксплуататором. Фотографии показывают Ингленд женщиной, имеющей власть над мужчинами; но мы знаем мужчин, у которых была власть над ней. Линди Ингленд изображала из себя женщину с властью, но формально и неформально, в публичном и в частном порядке, подчинялась капралу Чарльзу Грейнеру. Она вольна была демонстрировать сексуальность, сексуальную силу и свою власть над сексуальностью мужчин, однако использование ее сексуальности как государственного инструмента вышестоящими офицерами говорит о ее подчиненном положении.

Структуры, призванные освобождать, можно перестроить и направить на поддержку старых, износившихся структур иерархии и унижения. Во времена ненужной войны и позорных пыток утверждение равноправия женщин обернулось поддержкой системы, которая унижает арабов и мусульман; и при этой трансформации женщины также стали униженными.

Критическое рассмотрение фотографий из Абу-Грейб сделало видимым зависимость Линди Ингленд, но оно не способно разрушить эту архитектуру унижения или отменить нарратив, который противопоставляет друг другу белых женщин и смуглых мужчин. Напротив, это рассмотрение, судя по всему, подтверждает нарратив женской слабости и скрывает политические процессы, которые столь элегантно служат ширмой сразу нескольким видам шовинизма. Ингленд «происходит из бедного города рядом с заброшенными шахтами в Западной Виргинии и некоторое время жила в трейлере». ABC News задается вопросом: «Линди Ингленд – жертва или мучитель?», ссылаясь на слова психолога со стороны судебной защиты о том, что до восьми лет она не говорила и посещала классы спецшколы[82].

ABC превратила историю Ингленд в трагедию несчастной любви, указав на ее предыдущий неудачный брак и выдвинув на передний план ее рабское поклонение капралу Грейнеру. Хавьер Амадор, психолог со стороны защиты, свидетельствует о виктимизации Ингленд, как в зале суда, так и за его пределами. «Грейнер фотографировал ее не просто в обнаженном виде, он фотографировал ее во время занятий сексом с ним, – рассказал Амадор ABC. – Он приказал другому военнослужащему, старше ее и выше ее рангом, взять камеру и снимать их, занимающихся сексом. Она чувствовала себя униженной, думая, что это извращение и это неправильно. И когда я спросил ее, зачем она это делала, она ответила: “Я не хотела его потерять”». Нарратив Амадора ставит Ингленд в положение заключенного, в унизительную и извращенную обстановку, где ее фотографируют. Рассказ Амадора производит тем большее впечатление, чем лучше ему удается подорвать веру в самостоятельность Ингленд, представить ее в роли бессильной женщины перед лицом любовника-эксплуататора. Если показывать Грейнера просто ее любовником, а не начальником, то тогда все расследование переходит в другую систему подчинения, никак не согласующуюся с рассказом психолога. Нарратив о преданной женщине, как эхо, отражается в самооправдательном литературном упражнении женщины-генерала Джанис Карпински. Карпински, однако, говорит о политическом, а не о личном предательстве[83].

Нарратив Амадора требует отсутствия арабов. Психолог переводит внимание с фотографий с арабскими заключенными на Линди Ингленд. В его описании их присутствие скрывается и тем самым скрываются те действия, которыми прославилась Ингленд. Нарратив Амадора поэтому утаивает, как использовались для сокрытия взаимного усиления сексуальных и цивилизационных иерархий конструкты, изображающие в неприглядном виде арабов и мусульман, и нарративы о силе женщин на Западе. Карпински схожим образом стирает арабов, особенно арабских женщин, представляя себя жертвой мужского обмана и эксплуатации.

В Абу-Грейб мучили не только арабских мужчин, но и арабских женщин. Издевательства над иракскими женщинами в Абу-Грейб скрывали в Соединенных Штатах, но их открыли за границей. То, что издевательства показали за границей, удвоило вред, нанесенный этим женщинам. Их унизили, а в некоторых случаях и поставили их жизнь под угрозу тем, что напечатали их фотографии в газетах и распространили в Интернете. Сокрытие же этих злоупотреблений в Соединенных Штатах послужило сохранению мифа об американцах как освободителях арабских и мусульманских женщин.

Старания защиты Ингленд и Карпински, возможно, были недостаточными для их освобождения, но они вынуждают нас усомниться в истории растущего усиления женщин в западном государстве. К этому вела нас борьба за права женщин? Разве так выглядит феминистская власть?

Американцам в Абу-Грейб и Гуантанамо пришлось столкнуться с использованием женщин-солдат в качестве исполнителей процедуры сексуального унижения. Женщины-следователи в Гуантанамо пугали заключенных менструальной кровью, усаживались им на колени и всячески пытались использовать сексуальность как оружие. Все эти действия опирались на представления не столь далекие от тех, что высказал Жижек. Если ислам «основан на отрицании женского начала», то менструальная кровь может послужить своего рода антиматерией, бесподобным оружием в борьбе с исламом. «Представление о том, что арабы особенно уязвимы перед сексуальным унижением, стало распространенной темой разговоров среди вашингтонских консерваторов, выступающих за войну, в месяцы, предшествующие вторжению в Ирак в марте 2003 года», – писал Сеймур Херш в