К Лоле - [7]
В следующем письме Платон — так звали человека с конвертом — написал своей дочери, что они с матерью ходили в лес за грибами и набрали целое ведро подберезовиков.
Новое утро. В щель между колышущимися от сквозняка шторами видно, как на улице идет снег. Быстро пролетают похожие на белые помпоны снежинки. Их движение сопровождается стеклянным позвякиванием — это полулежачий Николай вращает в руках спасенную из вчерашнего мусора трубу калейдоскопа.
— Ты сегодня к какой паре идешь? — спрашивает он.
— К третьей. Только в другой институт.
— А я ни в какой не пойду. Довольно умножать знание. О, розочка получилась!
Проходя мимо кухни, я вижу сидящую на подоконнике Оксану в мокром пуховике и склонившегося над плитой с намотанным на руку полотенцем Юрия.
«…а ведешь себя так, словно цена мне — беш манат. Засеря ты!» — говорит, глядя в окно, Оксана.
Юра повисает над кофейной туркой и с растерянным лицом смотрит вниз, как будто женский голос мистически доносится до него прямо из медного жерла, куда он ничего, кроме необходимых для кофе ингредиентов, не клал.
Дорогу в «Голливуд» я не запомнил — так сильно волновался. А с чего бы вроде, с чего бы? Да вот опасался, что могу ее не узнать. Если встречу похожую девушку, то совсем растеряюсь: вроде не та, а другой не видно. Что делать, искать до полного совпадения образа и действительности или тихим голосом спрашивать: «Это ты или не ты?»
У дверей института задержался, призывая на помощь всех мыслимых кумиров, начиная с героя Микки Рурка из фильма «Сердце Ангела», заканчивая участниками Святого Семейства. Ничего не помогло. Но мне нравится всегда идти до конца. Пусть даже с ватными коленями, зато все попадающиеся на пути тумаки и пряники по праву твои. Точнее, они изначально твои, потому что сидят внутри, но всякий раз надо что-то делать, чтобы вытряхнуть их наружу. При достаточно зубатом воображении можно действовать и в фантазируемом пространстве, тем более что оно имеет гораздо больше измерений по сравнению с оставшейся за спиной в виде проспектов и площадей реальностью, но я предпочитаю гореть в языках настоящего пламени. И если я сгорю, то пусть ветер подбросит под облака мой пепел.
Время внести ясность. Зачем я пишу эту книгу? К чему повторять историю, которая хорошо мне известна целиком — от ноября до ноября? Затем, видимо, что эта книга не совсем о Лоле. Книжечка эта и не обо мне, не о страданиях молодого веретена, вырвавшегося из рук судьбы, преждевременно истощившей фантазию во времена бурного Средневековья. Не о фортуне-плутовке, которая носит в брюхе мнимую единицу и, щедро суля золотую корону, подсовывает рваную туфлю.
Не о Лоле. Скорее для нее. Не о себе, а в свое оправдание. Бронзовая фигура прошлого сделана из натянутых нервов настоящего. Пишу зачастую о нынешнем, преодолевая тем самым сегодняшнюю трясучку.
Лола шла по коридору прямо мне навстречу. На ней была белая вязаная кофточка, голубые джинсы по щиколотку и черные башмачки с лимузиновым блеском.
— Привет! — сказала она с искренним удивлением.
— Здравствуй! Мне на улице снег за шиворот попал. Холодно и мокро. Ты свободна сейчас?
— В целом — да. Подожди меня в читальном зале. Это — там, — махнула она рукой в сторону высоких дверей.
— Хорошо, — сказал я и пошел, куда показала Лола. Не стал оглядываться.
Была перемена после второй пары, около входа в библиотеку почему-то образовалась толчея. Ожидая, когда расчистится путь, я разглядывал студентов, выискивая отличия от той институтской публики, которую я наблюдал почти каждый день. Большой разницы не заметил — мы все одинаковы, когда делаем вид, что стоим в очереди за знаниями.
В читальном зале было немноголюдно. Я сел за стол около каталога и положил перед собой удачно выхваченный вчера в одной из комнат третьего корпуса предмет. «Дженни Герхард». Изрядно потрепанный седьмой том из собрания сочинений со старошифоньерным оформлением и надписью на титульном листе: 4 палата 1 отделение Афанасьевой Соне. Соня! Книгу прячь! Передавать их вам нельзя.
Лола будет, наверное, тысяча первым читателем этого экземпляра.
— Не надоело ждать? — на пять убыстряющихся ударов у меня в груди Лола подошла и села на соседний стул.
— Нет, за два дня уже привык, — ответил я спокойно с еще более неспокойным сердцем. Мой злосчастный ходилка не на шутку разволновался. Я пододвинул книгу к Лоле.
Она легонько дотронулась ладонью до обложки и сказала:
— Не могу ее взять. Спасибо, ты очень внимательный человек. Прямо как моя московская бабуля. Хотя у нас с ней жуткие отношения. Иногда жалею, что у меня нет маленького пистолетика.
— Могу принести в следующий раз…
— Пистолетик?
— Да нет, книгу!
— Не знаю, когда он будет — следующий раз. Я завтра улетаю в Самарканд.
— …Надолго?
— Не знаю… До конца января… Родители вызывают. Бабуля проговорилась, что я бросила учебу.
Сердце прекратилось, словно у него выросли уши, неравнодушные к тому, что я теперь скажу. Не могу понять, товарищ сердце, отчего, общаясь с Лолой, я смещен на уровень физиологии, и мое же собственное тело изменяет мне, гримасничает и ходит в обратную от намеченной цели сторону. Я кашлянул и услышал летящее в моей груди эхо.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.