К Лоле

К Лоле

Когда произносишь то самое слово, как знать, чем оно отзовется в чужих головах, а что до моей, то я предпочел бы в такой момент смолчать. Но так как Мечеслов заправлен чернилами доверху, то вместо молчания я буду многословен и объясню все по порядку. Для любителей краткости, к каковым и сам принадлежу, у меня есть нечто вроде лозунга: «Я — фанат Лолы!».

Жанр: Современная проза
Серии: -
Всего страниц: 66
ISBN: 978-5-480-00284-3
Год издания: 2013
Формат: Полный

К Лоле читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

К Лоле

Ты кто?
Чаруешь или зачарована?
Куешь свободу
Иль закована?
Чело какою думой морщится?
Ты — мировая заговорщица.
Ты, может, светлое окошко
В другие времена,
А может, опытная кошка…
В. Хлебников

Прошу извинить меня за то, что я плохо пишу, допускаю второпях разные неточности и ошибки, слова повторяю, употребляю в своей речи мало эпитетов и, случается, кружусь обреченно вокруг глагола «сказал»: я сказал, он сказал, ты произнесла — ага, вот видишь, нашел, однако, кое-что новенькое.

У меня и в школе-то никогда по литературе больше «тройки» не было, и, с горестной улыбкой обращаясь к моей матери, учительница нередко повторяла: «Орфографию, то есть правила и предписания, установленные грамматиками, он не старается соблюдать и, по-видимому, разделяет мнение тех, кто думает, что писать надо так, как говорят. Часто он переставляет или пропускает не только буквы, а даже слоги».

«Но такие ошибки бывают у всех», — возражала мама, которая никогда не журила меня за неуспехи и была вполне довольна регулярной «пятеркой» сына по математике.

Самым нелюбимым занятием школьных лет были сочинения, и я не знал хуже наказания, чем писать на заданную тему о Макаре Чудре, Коробочке, Герое нашего времени… Всегда в последний день, накануне сдачи работы на проверку, я садился за стол в своей комнате, открывал тетрадь и, уставившись в окно, принимался грызть ручку. Я сидел так полчаса, час, придумывая первое предложение, и за это время успевал обглодать кончик ручки так, что ей невозможно было писать: от легкого нажатия стержень проваливался, тут же показываясь с другой стороны — с той, которую я так настойчиво грыз. Я отправлялся к папиному секретеру и выуживал оттуда следующую жертву своей немоты. (Сейчас по старой привычке терзаю пресный на вкус карандаш.) Возвращаясь к столу, я на несколько минут задерживался у телевизора, затем пил чай, причесывался перед зеркалом, думал: а не почистить ли зубы, а то болит один — и снова опускался на стул в своей комнате, проклиная школу и хорошую погоду.

Теперь папин шкафчик и тот пейзаж за окном родительского дома на улице Громова — раз, два! — и отъехали больше чем на три тысячи километров, и я давно не пишу сочинений, так что это — первый опыт пост-ученического периода. Я волнительно спотыкаюсь о различные части речи, перечитывая, старательно вымарываю многочисленные, словно стремящиеся срифмоваться «уже» и «даже» и размышляю: «Я бы ли не предпочел сейчас фантастические возможности языка заменить другими и, будь я резчик по слоновой кости, отправил в странствие по всему миру легкую гемму с твоим изображением, а будь я строитель каменного храма в невидимой моим куриным оком Калькутте, то и там нашел бы, что тебе посвятить».

Что ж, я не плотник и не ваятель, однако ничто не помешает мне достать из папки шариковую ручку и положить перед собой на стол стопку листов, белых и терпеливых, готовых принять на себя чернильную легкость моего повествования. Чтобы оно было не только легким, но и обладало чертами маститой литературы, я поищу хорошее начало у кого-нибудь из знаменитых. Кто из них мастеровитее, я и не знаю, впрочем, это не важно, главное, что написано мэтрами порядочно — есть из чего выбирать. Пролистав пару наугад выбранных томов в неподвластных старению обложках, перепрыгивая от содержания к указанным страницам, я вынужден отказаться от многочисленных вступлений, где автор с первой же строки торопится назвать одного из героев по имени. Есть фраза, которая мне чрезвычайно нравится: «Я — московский Гамлет!» Фраза чертовски хороша, но она мне не подходит, потому что я до сих пор не удосужился прочитать историю датского принца. Стыдно, конечно. К тому же Москву в дальнейшем придется неоднократно упоминать.

К счастью, классика обладает свойством никогда не заканчиваться, и я вскоре обнаруживаю, что однажды «Было 8 часов утра — время, когда офицеры…», то есть студенты, ведь я — студент, и друзья мои — студенты, и она тоже была… впрочем, я забегаю вперед, а этого делать не нужно. Книга не терпит суеты, в ней, как в шахматах, действуют свои законы и правила. Гроссмейстер не в праве первым ходом двинуть ладью, а она-то — фигура поважнее. Она, можно сказать, королева повествования, которое с большими трудностями рождается в моей голове. Не справляюсь я с письменной речью — человек сведущий это заметит.

В поисках другой пристани, от которой мне бы отчалить, нахожу вот еще что: «В первых числах апреля 1784 года приблизительно в четверть четвертого пополудни престарелый маршал…» — но это уже решительно не годится. Никаких маршалов, будь то сам Ришелье, я не намерен преждевременно вводить в повествование. С отцом мы видимся редко, поэтому военных в моей истории почти не будет, и уж совершенно точно в ней не будет общеизвестной тетки из Тамбова, лиловых негров, придуманных бродягой Маяковским, и бледнолицых арктических исследователей, которые, сидя на льдине, мылом закусывают собак. Однако краткий взгляд на противоположный полюс я вам все-таки обещаю. Перечислением, весьма неполным, я хочу сказать, что на серебристый и золотой века в моем сознании давно ложится насылаемая могущественным капризом тень. Продолжая черный список, исключаю варенье из облепихи и оставляю малиновое, то самое, что с поездом присылают родственники Николая, моего соседа по комнате. Когда я пришел к ней в понедельник, ленточка у нее в волосах была малиновая. Но стоп, савраска, стоп — о ней пока ни слова. Рано еще.


Рекомендуем почитать
«Сандал» пахнет порохом

Старинный кинжал, захваченный при разбойном нападении на ювелира, причудливым образом связывает средневековую секту профессиональных убийц и основоположников террора – ассасинов с международным руководителем терроризма, засевшим в годы Чеченской войны в неприступном горном укрепрайоне. Он практически неуязвим, но неожиданно на территории республики появляется некая «третья сила», как нападающая на федеральные войска, так и жестоко расправляющаяся с полевыми командирами и отрядами моджахедов. На чьей же стороне строго засекреченная оперативно-боевая группа «Сандал»? И какова конечная цель их вроде бы хаотичных и противоречивых, а на самом деле тщательно и хитроумно продуманных действий?


Повесть об отце

Малютина Антонина Ивановна — автор монографии «Сибирские рассказы В. Г. Короленко и их народно-поэтическая основа», статей о сибирских литераторах — А. Ольхоне, П. Драверте, И. Рождественском, Н. Устиновиче и др. Она постоянно сотрудничает в журналах «Сибирские огни», «Енисей» и «Ангара».Статьи Антонины Ивановны о Вс. Иванове, Н. Телешове в Вяч. Шишкове печатались в научных изданиях.Малютина — кандидат филологических наук, член СП СССР.


Жизнь Александра Зильбера

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тоска по Армении

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Жар-птица (сборник)

Эту книгу лауреата премии «Писатель года 2014» в номинации «Выбор издательства» и финалиста премии «Наследие 2015» Полины Ребениной открывает повесть «Жар-птица» о судьбе русских женщин, которые связали свою жизнь с иностранными «принцами» и переехали на постоянное место жительства за границу. Помимо повести в книгу вошёл цикл публицистических статей «Гори, гори, моя звезда…» о современной России и спорных вопросах её истории, а также рассказы последних лет.


Холм грез. Белые люди (сборник)

В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.


Почерк судьбы

В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?


Избранное

В «Избранное» писателя, философа и публициста Михаила Дмитриевича Пузырева (26.10.1915-16.11.2009) вошли как издававшиеся, так и не публиковавшиеся ранее тексты. Первая часть сборника содержит произведение «И покатился колобок…», вторая состоит из публицистических сочинений, созданных на рубеже XX–XXI веков, а в третью включены философские, историко-философские и литературные труды. Творчество автора настолько целостно, что очень сложно разделить его по отдельным жанрам. Опыт его уникален. История его жизни – это история нашего Отечества в XX веке.


Новая дивная жизнь (Амазонка)

Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.


Розовый дельфин

Эта книга – история о любви как столкновения двух космосов. Розовый дельфин – биологическая редкость, но, тем не менее, встречающийся в реальности индивид. Дельфин-альбинос, увидеть которого, по поверью, означает скорую необыкновенную удачу. И, как при падении звезды, здесь тоже нужно загадывать желание, и оно несомненно должно исполниться.В основе сюжета безымянный мужчина и женщина по имени Алиса, которые в один прекрасный момент, 300 лет назад, оказались практически одни на целой планете (Земля), постепенно превращающейся в мертвый бетонный шарик.