К истокам Нила - [18]

Столь простые способы, конечно, не годились при серьезных вылазках или во время охоты на мужчин. Тут приходилось предпринимать «настоящие газвы»[51]. Эти разбойничьи налеты устраивали печально известные мусульманские охотники на людей (главным образом верхушка народа баггара), однако точно так же, «по всем правилам военного искусства» занимались этим и солдаты хедива[52] в Кордофане с целью пополнения его полков (до 1850 года торговля невольниками составляла монополию Египта).

«Орудие также играло свою роль, создавая невероятный шум, однако людей оно губило мало: ведь черных требовалось щадить, а всякая пуля, поражавшая цель, уменьшала доход, поскольку целью подобных военных походов Его высочества было изловить побольше людей живыми и невредимыми… После столь славной победы пленников пересчитывали и заносили в реестр; умелый врач пользовал больных, и всем выдавалась в большом количестве хорошая пища… дабы они могли отдохнуть и подкрепить свои силы перед долгой дорогой».

Граф д’Эскейрак де Лотюр, из записок которого приведена эта цитата, сообщал еще об одной уловке охотников за невольниками, а именно как удается привести в чувство полумертвых или же утихомирить самых строптивых: «… им затыкают ноздри, а в рот вставляют железное или деревянное приспособление, которое не дает закрыть рот, затем в рот льют воду, сыплют муку, растопленное масло, и все это пропихивают в глотку. Европейцы, торгующие невольниками на Африканском побережье, поступают разумнее; у них есть специальное железное приспособление, при помощи которого раба заставляют широко открыть рот и кормят его до отвала — примерно так же, как в Европе поступают с каплунами или гусями».

Но вскоре от «заботы» такого рода отказались, поскольку потеря подобного «малоценного товара» сполна компенсировалась все возраставшим количеством захваченных невольников. Обхождение с ними становилось все более жестоким, а путь к побережью — все длиннее, в связи с продвижением работорговцев в глубь континента. Игнас Пальме, который своими глазами видел немало таких «газв» в Кордофане, устроенных по приказу вице-короля Египта в горах Нуба, поведал о них не одну ужасную историю. Например, как дымом выкуривали жителей пещерных городов, как отрезали их от источников воды, как обманом выманивали их из селений, как сжигали дотла их хижины, когда брали деревню приступом.

«И вот кровавая резня стала чудовищной: что ни двигалось, тут же приканчивали без всякой пощады; детей, женщин и стариков убивали штыками, поджигали хижины, всё вокруг грабили, с неописуемой яростью набрасывались на эти несчастные создания… совершали всевозможные зверства и не останавливались до тех пор, пока последний человек из этого злосчастного племени либо не оказывался убит, либо не отправлялся в рабство. Только в 1839 году в пользу Египта были захвачены двести тысяч невольников!» — писал Пальме.

Могущественные охотники за невольниками — такие, как Мухаммед Шер в стране шиллуков, — имели под своим началом головорезов в количестве четырех-пяти тысяч человек, нубийцев из области Бербер и арабов. Местные народы отважно сражались с такой превосходящей силой, однако несли большие потери. Например, во время одного такого разбойничьего налета они потеряли 1500 человек и 7000 коров. В то же время некоторые вылазки бандитов проходили вовсе не так, как это представляли себе охотники за невольниками — вот яркое свидетельство бельгийца Эжена Эдуарда Жака Мари де Прюйсенера де ла Востин, который в 1863 году поведал о действиях целой трехтысячной армии охотников за невольниками под предводительством шейха Малека: «У рощи, где негры укрыли своих жен, детей и весь скот, разгорелась баталия, длившаяся часов пять. Кони и верблюды проносились через заросли и на полном скаку топтали женщин, детей и мелкий скот. Однако победа в конце концов досталась все же неграм».

Исход этого сражения был для Малека ужасным: добыто 180 рабов и некоторое количество мелкого скота, но потеряно 160 воинов, 60 верблюдов и лошадей. Правда, уже следующий поход закончился для него успешно, поскольку было захвачено 2500 невольников и вдвое большее количество голов скота».

Торговля рабами продолжала процветать и в восточных районах Судана, и в Эфиопии, и в пограничных с нею странах. Хёйглину удалось узнать размеры торговых сделок, заключенных только в порту Митсива (Массауа) за 1862 год: «Невольники — это шанкала, галла и порой похищенные абиссинские христиане. С тех пор как английское правительство предприняло серьезные меры к искоренению работорговли в Красном море, торговцы живым товаром предпочитают избегать порта и загружают свои суда товаром на побережье между Массауа и Суакином. Таможня берет за каждого вывезенного невольника семь с половиной талеров. В среднем насчитывают от тысячи до пятнадцати тысяч человек, общей стоимостью от 30 до 50 тысяч талеров».

Все большие колонны пленников на востоке Африки отправлялись к большим и малым невольничьим рынкам, находившимся, например, в Килве, Занзибаре и в Микиндани; этот путь страданий полит кровью и усеян скелетами; он проходил под знаком плетей и шебы