К этимологии слав. *vorb- ‛птица Passer, воробей’ - [2]
Во-вторых, на неслучайность формальной близости названий мотовила и воробья, отмеченной выше, указывает целая серия однотипных восточнославянских загадок, где фигурирует сравнение птиц с мотовилом[9]:
лебедь:
журавль:
ласточка:
(Новгородская губ.)[11];
«гуси летят стадом»:
и др.
Если к этому добавить несколько технических терминов, уже не связанных с текстильным делом, таких как лебедка ‛барабан для наматывания троса’, лебедь ‛рукоять ворота’ и др.[13], журавль, жура́вы (множественное число! — ср. воро́бы), жёрав, жераве́ц ‛рычаг’, ‛ворот’, псков. жура́вль, жура́вка, журо́вка ‛рукоятка руля, румпель на лодке’[14], может быть, и гайка ‛плашка для навинчивания’ (ср. гайка моск. ‛птица Poecile palustris, auct., семейства синиц’, яросл. ‛птица королек’, калуж. ‛какая-то птица’[15], гаечка, гаичка ‛вид синицы’[16]) и т. п.[17], то станет очевидным, что объединяющим все выше приведенные слова моментом является идея вращения (ср. термин мотовило в связи с глаголами мотать и ви́ть и другие названия мотовила, мотивированные глаголами с семантикой ‛вращать(ся)’: рус. мота́лка, ряз. разма́тка; укр. ви́лиці, закарп. замотячки, виртялки, віялки, укр. витушка, полесск. крутилки, развитухи, мотачка, мотушка, с.-хорв. ви̏тао, диал. витлић, vitto, серболуж. motadło, польск. zwijadło, wijadła мн. ч. и т. п.[18]).
Этимон ‛вращение’ обычно и усматривают в рус. вороб, вороба, воробы ‛мотовило’, ‛орудие для очертания кругов’[19]. Этого термина касается и О. Н. Трубачев в своих работах о славянской ремесленной терминологии — в статье «Формирование древнейшей ремесленной терминологии в славянском и некоторых других индоевропейских диалектах»[20] (версия, близкая традиционной) и в книге 1966 г.[21] (оригинальный взгляд на происхождение термина). Этимологические истолкования слова вороб в указанных работах различаются между собою по конкретной семантической мотивации, полагаемой в основе этого термина, и по непосредственным внеславянским (германским, балтийским) лексическим соответствиям к славянской форме, однако общим в обеих версиях остается отнесение вороб и производных к одному и тому же индоевропейскому корню с первоначальным значением ‛вращение’.
По-нашему мнению, и орнитологическое название воробей, и технический термин вороб, вороба, мн. ч. воробы имеют источником один и тот же праславянский корень *vorb‑, который в свою очередь восходит к индоевропейскому *u̯erb(h)‑/*u̯orb(h)‑, т. е. к корню *u̯er‑ ‛вращаться’ с расширителем ‑b(h)‑[22] (ср. шире представленные в славянском образования от этого корня с детерминативом ‑t‑: *u̯er‑t‑ > праслав. *vert‑, *vort‑, *vьrt‑, ср. ворот, ворочать, вертеть, веретено, время и мн. др.). Название воробья, таким образом, отделяется нами от продолжений омонимичного индоевропейского *u̯er‑ ‛говорить, издавать звуки’ и означает собственно что-нибудь вроде ‛юркий, вертлявый’ (ср. в загадке о сороке: «…вертится как бес…»[23]).
При этом решение вопроса о семантических отношениях между *vorb‑ ‛воробей’ и *vorb‑ ‛мотовило’ может быть двояким: либо орнитологический и технический термины, восходя к одной и той же основе, независимы и параллельны (как, например, приводимые выше вьюн, вьюха ‛птица’ и ‛вращающаяся деталь ткацкого станка’), с дальнейшей дифференцирующей суффиксацией, либо между ними существуют отношения метафорической производности (как в лебедка, журавль ‛птица’ → ‛барабан, ворот’). Учитывая яркую метафорическую образность цитированных выше восточнославянских загадок, в которых птица кодируется названием мотовила, мы склонны отдать предпочтение второму решению, признавая первичным значение ‛птица Passer’ и вторичным, мотивированным метафорически — ‛мотовило’[24]. Отчасти об этом говорит и локальная ограниченность технического значения (нам известны только русские его реализации). Однако редкость бессуффиксальных названий воробья словац. vrab, рус. вороб (ниже см. еще полесские примеры) свидетельствует о том, что семантический перенос ‛воробей’ → ‛мотовило’ произошел довольно рано, может быть, в этом случае мы имеем дело с праславянским диалектным семантическим явлением.
Признание славянских названий воробья производными от корня *u̯erb(h)‑ ‛вращаться’ дает, как нам кажется, некоторые преимущества в решении вопроса о происхождении анлаутного спиранта в с.-хорв. srābȁc, полесск. (брест., ровен.) шво́роб, шво́раб, шворобе́й, шворабе́й (также шорабе́й, шурабе́й, шурабе́л’, шура́блик) ‛воробей, птица Passer’[25], а вместе с ними — и в балтийских названиях воробья: лит. žvìrblis, лтш. zvir̃bulis (в последних суф. ‑l‑, ‑ul‑ могут быть сопоставлены с польским и лужицким формантами
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.