К двадцатипятилетию первого съезда партии - [13]

Это были: сапожник Генрих Бауер, наборщик Карл Шаппер и часовщик Молль. Это руководители «Союза Справедливых».

И в своих статьях в «Прол. Рев.», № 1, и здесь нам приходится касаться чрезвычайно, повидимому, мелких и малозначащих эпизодов рабочего движения нашего далекого прошлого. Конечно, не надо переоценивать таких доисторических организаций нашей партии, как все те интеллигентские соц.-дем. кружки (1893-1896 годов, и даже более ранние — 1891 года) Питера, Москвы, Киева и др. городов, которые потом, в 1897 году и в 1898 году, пытались создать партию.

[33]

Но не нужно и недооценивать их.

В самом деле, такая верхушечная организация (большей частью из интеллигентов), если только она доказывает свое понимание в деле завязывания непосредственных, постоянных и более или менее прочных связей с миром рабочих, она является, в случае своего успеха, ответом на требования развивающегося рабочего класса. Являясь ответом и следствием рабочего движения, она постепенно и медленно превращается из следствия в причину, давая толчок и усиливая темп этого движения. С этой точки зрения, изложение истории этих доисторических времен нашей партии заслуживает известного внимания.

Значение таких моментов ясно чувствуется участниками или предугадывается.

И вот почему они всегда так запечатлеваются.

Вот что о подобных моментах пишет Плеханов. «На тех из них (рабочих), которые уже отсидели известное время в тюрьме, я смотрел снизу вверх: я еще ничем не доказал своей преданности делу, а они успели уже постоять за него, — говорил я себе и смотрел на них почти с благоговением, как смотрит, вероятно, всякий молодой, не бывавший в переделках, революционер, на опытного, пострадавшего за дело товарища».

(Плеханов: «Русский рабочий в революционном движении», стр. 7).

Итак, движение конца 70-х годов (Халтурин и др.)[19] это была одна из неудачных попыток создать политическую рабочую партию. Причины неизбежной неудачи указаны выше.

Только 1883 год дал начало нашей партии. Однако полного совершеннолетия наша партия достигла только в 1903 году, когда была принята программа.

Но что же тогда остается на долю первого съезда 1898 года?

Остается немного, но и немало: остается получение собственного имени, это не только форма, здесь не отделима форма от содержания, событие очень важное, послужившее, с

[34]

одной стороны, признаком роста сил, элементов партии, о которых пишет Плеханов в вышеуказанном предисловии, а с другой стороны, само но себе послужившее стимулом (толчком) к дальнейшему движению. Наш теперешний праздник есть в полном смысле слова именины партии.

II. Первый съезд.

Кто был на съезде? На съезде присутствовали представители четырех Союзов борьбы за освобождение рабочего класса [Петерб., Москва, Киев, Екатеринослав, Бунд (союз евр. рабочих) и группа «Рабочей Газеты»]. Связи наши по России были обширнее тех организаций, представители которых присутствовали на съезде; Были города, о рабочем движении которых мы имели вполне ясное представление, и, если бы не необходимость конспирировать, эти города могли бы быть представлены на съезде, напр., Одесса, Николаев, Иваново-Вознесенск (последний имел право представлять стоявший близко к группе В. Д. Перазич), не говоря уже о более мелких, группировавшихся и обслуживавшихся теми крупными центрами, которые на съезде участвовали. Кроме того, некоторые рабочие центры не приняли в съезде участия по причине отсутствия зрелой организационной верхушки, напр., Харьков. Иные еще потому, что не успели еще настолько самоопределиться, чтобы порвать сомнительные связи с не социал-демократическими элементами и, вставляя палки в колеса нашей соц.-демократической повозки, не успели отделиться от некоторой сомнительной самобытности в организационном строительстве, как группа «рабочих-революционеров» (будущее «Рабочее Знамя»)[20].

Группа «рабочих революционеров», насколько мы ее знали по Киеву в лице ее представителя наборщика Моисея Лурье, представляла собою зародыш направления, которое потом возглавлял Махайский.

Для товарищей, которым это покажется новым, для которых, так сказать, «безмолвны Кремль и Прага», должен

[35]

указать, что в описываемое время (это было время борьбы за второй киевский рабочий комитет) руководитель группы в Киеве, талантливый конспиратор, наборщик Моисей Лурье, нанес нам большой вред. Воспользовавшись нашими спорами о пропаганде и агитации, он успел отнять у нас некоторых из наиболее развитых наших работников. Вот почему у нас во втором киевском рабочем комитете не было Г. Е. Рудермана, который был в первом. Вот почему на расширенном собрании киевского раб. комитета для выборов на съезд не было Раисы Страж-Фридман. Они ушли в кружок рабочих революционеров к Лурье. Мало того, под влиянием той же организации, которую тогда смешивали (отчасти правильно) с возникшей тогда в Киеве, из группы старых народовольцев, группы соц.-рев., под влиянием все той же агитации кружка раб.-рев., некоторые перешли прямо к социалистам-революционерам, напр., два брата Юв. Дм. Мельникова: Вячеслав и Олимпий. (Они перешли к соц.-рев. Соколову). Вы видите, что я имею полное право говорить о палках в колесах. Это было как раз время борьбы за 2-й рабочий комитет. Тогда же, когда мы все-таки успели одержать верх, после жарких боев, среди большинства, так как на нашей стороне была, во-первых, революционная истина, во-вторых, что не менее важно, и по этой самой причине, на нашей стороне был громадный авторитет Юв. Дм. Мельникова, который говорил, что в этом вопросе правда — на стороне впередовцев, т.-е. группы «Раб. Дело», — тогда, продолжая борьбу, кружок рабочих революционеров, старался отколоть от наших групп, усиленно готовившихся к съезду некоторых интеллигентов. Предложение в этом смысле было сделано пишущему эти строки в Киеве, а в Питере — Степ. Ив. Радченке. И только после съезда , и манифеста кружок рабочих-революционеров превращается в «Рабочее Знамя». Вот каковы были киевские отношения и иногородние между соц.-дем. и бывшим кружком рабочих-революционеров (позже «Раб. Знамя»).