К-10 - [13]

Павлову захотелось даже прихвастнуть – мол, смотри, как я научил их слушаться человека! Но он вовремя сообразил, что Шаронов в ответ скажет «и это ты не сам придумал». И добавит: мол, привито кошкам абсолютное послушание не тем концом не через то место. И будет, в общем, не совсем не прав.

«И как я его терплю? – мысленно вздохнул Павлов. – Столько лет бок о бок, всегда он в полном шоколаде, а у меня сплошь неудачи. Хотя шоколад тоже бывает горький. До трагедии с «Тисками» Шарик почти не седой был, зато после – за неделю выцвел. А я ведь предупреждал. Доказывал, что у собаки, как ее ни перекраивай, есть предел внутренней свободы, шагнув за который она превращается в тупую косилку-мочилку. Рубанком становится. Только Шарик меня не слушал. Привык, что наоборот – я ему в рот гляжу».

– М-да… – Шаронов обернулся, но продолжал машинально почесывать Бориса за ухом. Вот уж это с рыжиками получилось лучше некуда – они вызывали устойчивое и все нарастающее желание трогать их руками.

Щупать, гладить, трепать и дружелюбно волтузить.

– Что и требовалось доказать. Это не кошка. Это мебель!

– Пуфик с лапками, – подсказал Павлов.

– А дать ему пендаля? – вдруг окрылился идеей Шаронов.

– Получишь сдачи, ты же не член семьи. Для начала без когтей и слегка. Если не угомонишься, будет крепче. И дальше по нарастающей. Убить он не должен, но, если угроза окажется серьезной, особенно угроза хозяину, – может. Еще мы оставили взрывную реакцию на оружие. Когда ствол глядит в твою сторону, рыжика нужно придерживать, чтобы не бросился.

Шаронов отошел назад и окинул взглядом ряд клеток.

– А цвет – правильный, – сказал он. – Такую экзотику должно быть видно издали. Во избежание массовых инфарктов.

– И как я умудрился запороть серию… – вздохнул Павлов.

– Может, тебя смежники подвели? – осторожно предположил Шаронов. – Вдруг чипы дефектные? Ты хоть проверял?

– А то нет! Слушай, мне не нужны оправдания, я хочу понять – где именно напортачила «К-10»? Ты красиво сказанул насчет эмоциональной сферы, только мимо цели. Она не выхолощена. Там все на месте, просто введена, как обычно, система команд и блоков. Которая не влияет на способность животного испытывать эмоции. Но что-то заедает. Ты Борьку раззадорил? С трудом. А без вмешательства извне он будет ровный, как мой письменный стол. Никакой инициативы. Сколько с ним ни целуйся, сам пообщаться не подойдет. В чем загвоздка?

– Просто ты опять сделал из кошки робота! – заявил Шаронов. – Задавил в ней все дрянные черты характера. И она перестала быть кошкой. Пока ты растил маленьких разведчиков, это было не критично. Теперь у тебя крупный и сильный воин. Но кто он? Разве это кот? Разве он – личность? Да это…

– Пуфик с лапками.

– Именно. Нормальный кот всегда по натуре сволочь. И не надо делать сердитые глаза. Кот позволяет любить себя, не больше. Выдерживает дистанцию. Даже если на самом деле обожает хозяина. Признает только равноправное партнерство. И всегда готов сесть человеку на шею…

– У тебя дикарские представления о кошках, – вставил Павлов. – Сплошные штампы и стереотипы.

– Да ну? Почему же тогда вот это, – Шаронов обвел виварий широким жестом, – получилось вот такое? Ты сделал их хорошими и послушными. Слишком хорошими и чересчур послушными. И что, разве они – кошки? Да они – никто. Ты открыл неизвестный ранее вид. Пуфик с лапками! В войсках на твои изделия не нарадуются…

– Правда? – оживился Павлов. – Я владею только общей информацией, мол, все хорошо, штатно, без сбоев.

– Правда, правда, я точно знаю. Но в том и фокус, что боевая-то твоя версия, она же тварь! Когда не работает, конечно. В свободное время у нее эмоции наружу торчат, даже, говорят, черный юмор проявляется. Ей мозги вправлять иногда нужно – то ремнем, то табуреткой… Любят ее испытатели. Понимаешь, любят!

– Какой ты у нас… Информированный.

– Я через две недели у зама по производству дела принимаю. – Шаронов сделал движение губами, будто хотел сплюнуть. – Не мытьем, так катаньем сняли меня с реального живого дела. Ладно, им же хуже. Буду тогда в директора лезть. Жалко для меня темы – заберу весь институт.

– Ну, поздравляю… Товарищ начальник.

– Я тебе помогать буду, – со свойственной ему прямотой и непосредственностью пообещал Шаронов.

Павлов в ответ благодарно улыбнулся и опасливо поежился.

– А сейчас, уважаемый коллега, слушай полезный совет. Успокойся, водки тяпни и сдавай рыжих на мясо. Пока совсем не расклеился. Пока еще можешь. Я же вижу.

– Я, собственно, вчера за этим и шел, – признался Павлов. – К директору. Но не успел. И…

– Ну, топай послезавтра, – перебил Шаронов. – Да не впадай в отчаяние. Думаешь, один ты такой невезучий? У меня знаешь сколько аналогичных пролетов было?

– На моей памяти штуки три… – Павлову очень хотелось объяснить, насколько все переменилось за последние сутки, но его уже не слушали.

– Не поверишь – восемь! – гордо сообщил Шаронов. – Я слил восемь больших проектов. Один другого интереснее. Из-за некоторых до сих пор ночами просыпаюсь. Вскакиваю, бегу к компьютеру. И смотрю, и пересчитываю до утра. И ничего не понимаю. Такое впечатление… Ты никому, понял? Я закономерность учуял. Чем изящнее решение, тем меньше шансов, что оно на натуре заработает. Будто природа сопротивляется. Вот почему у меня, например, «Рубанок» такой красавец вышел? Да он психопат! Когда выходит на режим, у него срывает механизм торможения. Зверь конкретно идет вразнос. Его даже кодом блокировки не всегда остановишь. Висишь на заборе и щелкаешь как дурак. А он бегает и рубает, сука. Пока от усталости не свалится. Думаешь, я такого результата хотел?! Но я посмотрел и решил: природа нас перехитрила, а мы ее – проигнорируем! Раньше на охрану участка нужно было пять рыл с автоматами? Теперь довольно одной сумасшедшей псины. И в чем проблема? Стоит псина ерунду, жрет чуть ли не помои. Смотрится внушительно, живет долго. А главное, пока враг на объект не полез, собачка – умная, пушистая и ласковая.