Изжитие демиургынизма - [37]

Было ясно, что зудил Горяшин через голову "Первого". Настаивал на выполнении предписаний, выслуживался. Но и Нестеров, "Первый", тоже вел игру. С одной стороны ему не с руки в открытую зава одергивать. Мали ли… Но как-то надо учитывать и мнение низов. И он крутился. С него спрос, а не с Горяшина. И что называется "поджаривался сверху, и снизу"… И "ЦУ" надо исполнять, и к "массам" прислушиваться. Заботы-то од-ни, что и у Нилолая Петровича — обороняться.

Положив трубку телефона, председатель помолчал. Раздумно затылок почесал по-мужицки. Потом вроде как самому себе сказал:

— Ну что же… Пускай там в Гарях и растут сосны…

Выработанная "системой" и опробованная на деле тактика: помедли, посомневай-ся, глядишь, само все и уляжется. Того держались не тольќко "разумные" председатели колхозов, но и чиновно-должностная братќва демиургынов. Тот же и Горяшин: отстаивать-то отстаивал распоряжения, "ЦУ", но делал это как службист. А дай ему власть "Перво-го", так бы и выжидал, крутился. Николай Петрович своим высказом о сосняке в Гарях снял с колхозного лесника и пахаря томившую тягость.

В тот же вечер Дмитрий Данилович упросил Ивана и Александру съездить с ним за Гороховку. На месте посоветоваться как спорее проделыќвать лесным плугом борозды для высева семян сосняка и ельника.

— Ведь знаешь сам, — сказал с улыбкой Иван отцу. — Если посоветуем бороздить вниз по склону, все равно не послушаешь.

Иван понимал, что отцу хочется на воле поговорить о посадке леса. Дело новое, как молчком его начинать.

Вышли на высокий бугор, где оставалось несколько старых сосен. Окќрест видне-лись поля, серые крыши уцелевших моховских домов.

— Я тут никогда не бывала, — призналась Александра. — Красиво-то как и просторно. Словно сказочный мир пред тобой.

— Вплоть да Каверзина и до Соколья болота тянулся тут на версты строевой сосно-вый и еловый лес, — сказал с какой-то мечтательностью Дмитрий Данилович. — Сосны стояли что тебе из меди отлитые. А ели своей сонной дремотой заколдовывали тебя… Мужики строились, рубили деревья, а леса не убывало.

Внизу призывно зеленело Данилово поле. Влево от него — лента болотняка. Речки Гороховки не видно было из-за зарослей ивняка и ольшаника… В плесе Шелекши тонуло ясное небо,

— Вот в этой равнине Господом Богом и велено быть полю хлебному, — Дмитрий Да-нилович простер руки в стороны, охватывая пространство от Данилова поля до Кузнецо-ва. — А здесь соснам, бору, как и прежде стоќять. Об этом обо всем была забота моховских мужиком, мирян. Но вот жизнь не далась. Словно бес нас всех подсидел, олукавил люд Божий.

На другой день Дмитрий Данилович, как на пахоту, выехал на Гороховќский взго-рок. Трактор тянул тяжелый огненно-оранжевый лесной плуг, не бывавший еще в работе. В этом тоже предзнаменование — с новой теќхникой новое дело.

Первую борозду прошел по круче, где вчера стояли в благих раздумьќях. Мусорной заросли не жалел, не щадил. По завету Господню худому дереву в огне гореть. Добрался до низины, огляделся. Отметил про себя, что тут хорошо будет ельнику.

Ездил, разглядывая, где ладнее пройти с плугом, чтобы потом деревќца рядами вы-растали. И вроде молитвы изошло из груди: "Человека ты, земля родимая, прости за его неразумность. Он вот, как бесчувственный, добрые деревья, словно волосы на своей голо-ве рвет-выдирает… Что небом во благо люду взращено на лоне земли, то и должно быть неиссякаемым. Мне вот и наказано вырастить тут лес, державший во благе жизнь челове-ков Божьих…"

Времени не ощущал, все дальше углубляясь в лесные заросли. Там, где прошли бо-розды, становилось просторней и вольней. Возникало вокруг вроде как веселое движение радости свету.

Вывороченные пласты заглохшей земли за осень и зиму осядут. Ранней весной и примутся лесные семена, брошенные им вот, лесником, осенью. По мартовскому насту он еще насобирает сосновых шишек в красном боќру Устье. Семян будет много, хватит не на один бор.

Так и шли мечты человека, пахаря-лесника, увлеченного своей работой.

2

Он вдруг, разом, остановил трактор как перед неодолимым препятстќвием. На при-бранной полянке в ольшанике двумя радами стояла шалаш-нал, построенная ребятней, деревня. Вышел из кабины, прошагал вдоль строений. Заглянул внутрь шалашей-домиков. В них уютно. Хорошо побыќть и в дождь, в любую непогоду. Прохладно и в зной. За околицей выстроена кузница. Над дерновой крышей ее — железная труба от старого колесного трактора. Внутри из глины сбит горн. В сосновый пень вкоќлочена наковальня. Тут же молотки, клещи, другой кузнечный инструќмент, железо для ковки. Инструмент был настоящий. И Дмитрий Данилович догадался, что это растащенное наследие деда Галибихина, из его кузницы.

На задах деревеньки — огороды. Росли настоящая брюква, морковка, репа. За огоро-дами опять шалаши-строения: нагуменники, сараи, амбаќры. Значит, не забыта ребятней старина-матушка, подумалось в умилении. Внучата говорили, что играют с сельскими ребятишками в дедушек и баќбушек, как в сказках рассказывается. Какой раньше была де-ревня объяќснил ребятам художник. Значит Андрей Семенович знает о ребячьей игре, но вот молчал, тайну их соблюдал.