Изжитие демиургынизма - [28]

— Как ты думаешь, Данилыч, что скажешь?.. Наладиться-то на дело свое я наладил-ся, а ладно ли выйдет?.. Воли на твои задумы об своей жизни нет. Как и не было. Но быть-то должна, коли Расеюшке-матушке Господом Богом заветано в цвете быть… А тут вот завистники уже вострят языки свои для доноса: хоромы задумал старовер строить!.. Догляд и назовут. Первым делом и спросят: откуда лесины?.. Бумагу потребуют, а ее нет… Вот грех на душу и ляжет — нарушил… А коли о доме своем заботу не держать, то кто ты тогда есть и кем ты сам будешь и детки твои?.. От доброго дерева доброе и семя берется, и дубрава вырастает, человеком добро в мире держится. Коли добро возьмет верх, то и будет, как вот пророчествуется, "новое небо" и "новая земля". Не из сраму же всему взяться.

У сынов земли — мужиков-крестьян, вечное держится во всегдашних их делах. Это крест их взятый на выю свою как бы по охоте. В нем и спасение и себя и всего остального люда нашей замытаренной Расеюшки.

Дмитрий Данилович на выспрос Якова Филипповича прикинул сколько бревен в штабеле. Поветь обвел взглядом. На все и хватит, сказал плотнику. Под топором мастера и обрезок бревна не пропадет. И верно, к чему нынче поветь и хлев под ней. Спросил:

— Сам, Филиппович, будешь рубить, или кого в подсобники возьмешь? — Понимал, что старовера больше мучают бревна, что он вот их срубил тайно. Но, коли дело коснется, тогда и разговор будет.

— Сделаем, — ответил Яков Филиппович на ненужный вопрос. — Сын с зятем охотно возьмутся за обновление дома. — Помедлил и открылся: — Ты вот, Данилыч, молчишь, — сказал, глянув сурово на лесника, — а Саша Жохов тут же и спроворил: "Маловато, гово-рит, лесу-то, так подруби, где найдешь… Ты вот не дал бы мне срубить сосны без своего огляду. А как бы надо по уму-то с мужиком поступать? Доляну ему выделить, каждое де-рево на сруб указать. Другие дерева сам расти, коли землей живешь…"

Дмитрий Данилович кивал головой. Так-то оно так, но кто позволит не на своей земле дерево для себя растить?.. Покоса тебе не выделяют, тайком коси, как бы воровски все делай. Красть ничье всех и приучают. А ничьего не будет, так и к твоему подберутся. Но мыслей этих своих не высказал. Что попусту душу тревожить. Сказал о другом:

— По первопутку с Тарапуней с съездишь в Каверзино, если на что еще бревна по-надобятся. Выпишем в лесничем… — Вымолвив то, встал с чурбачка. Встал и Яков Фи-липпович. Все вроде бы, обговорили, облегчили души.

Уже на подходе к крыльцу, Дмитрий Данилович как бы помечтал вслух. Может ведь и вправду кого из внуков и правнуков на жизнь в деревне потянет. И меня вот дума эта о своих тешит. Осторожно высказал:

— Сосны-то твои, Филиппыч, берег Быстрицы красили, как было их не беречь. Помню вот ваш разговор с дедушкой, отцом. Он мечтал на Шелекше хутором поселиться, а ты вот о Быстрице думал…

— Мечталось, мечталось, Данилыч. А тут вот так: к заветному твоеќму месту допуску тебе нет… Но сосны-то думы мои, так выходит, и помнят. Сами ко мне и пришли-попросились. Берег бы тот на Быстриќце терзался, и я клял бы себя, если бы как у дурня из-под носу у меня их увели.

Дмитрий Данилович уходил от дома Коммуниста во Христе с растревоќженными своими неотстанными мыслями. Как-то не так мы друг с другом, и со всем, что вокруг нас, чем живем, обходимся. Думы не оберегаем от скверны, не то что действа. Необрадо-ванная душа и прячется в утробе бренного тела, как раненый зверь в своей норе. И че-ловек с остуженной душей подламывается, как неукоренившееся дерево под напором сти-хии. И чего бы крестьянину, праотцы которого на этой земле от веку жили, того же лесу на дом свой не дать нарубить. Домом нрав люда бережется, пора бы уж это всем и понять. Так нет — понуждаќют свое у себя красть, вгоняя в нутро твое порок, насланный на нас чер-ной тьмой. И легко ли будет от этого порока избавиться, изгнать его из себя как беса. Без Христа-то и не обойтись. Молитва истовая в вере неизреченной коли и спасет. А как мо-лится, если к тебе лукаќвый приставлен и не дает честным животворящим крестом себя оградить. Стоит за спиной как страж у двери камеры узника. И это надо тебе осознать, чтобы укрепить веру.

ГДАВА ШЕСТАЯ

1

Дмитрию Даниловичу хотелось побывать в большом лесничестве, поговорить со сведущим человеком о лесе. Вспомнилось, как Толюшка Лестеньков раќссказывал о своей работе на кордоне у лесника. Дмитрий Данилович не проявил сразу интереса, в каком именно лесничестве был Лестеньков. Леќсничеств в лесном краю много. Но то, что он го-ворил о тамошнем леснике, запомнилось: "Проныра мужик, себе на уме, дым в глаза пус-тить умеќет. Дом у него, что усадьба барская. Но дело знает, лес сажает вокќруг…" Вот это — "лес сажает", и заинтересовало Дмитрия Даниловича. И хотелось узнать, как это делает-ся. То, что проныра, жмот, себе на уме, такое спокон веку на Руси говорится обо всех, кто пытается жить своим ладом. Трудолюбие, совестливость, забота о деле, к какому при-ставлен, за корысть и принимается.

Оказалось, что Лестеньков был на кордоне в Сослачихе. А фамилия лесника, о ко-тором он говорил, Белов… Случайное совпадение: Сослачиха и Белов?.. А может и впрямь кто-то из сыновей Андриана Алистарховича, родни Кориных, в своем бывшем хуторе стал лесничить?..