Изжитие демиургынизма - [26]

— Ты сам-то, Данилыч, поди ведь помнишь, какой тут был матерый за-

мшелый ельник, — спросил Яков Филиппович, и напомнил как прежде оберегались Казен-ная… — Самолично с топором не зайди, по грибы коли только. Я тоже повозил отсюда бревнышек. Рубили выборочно елины. — Погрустил и тут же переменил разговор: — Ты вот тоже при важной должности… Но где казна-то?.. Она тебя не обережет, и самому порядок держать в лесу не даст. Вот он, лес-то, весь навиду при теперешней казне. Хватам раз-ным, гребунам, все можно, а для колхозных нужд не смей без бумаги… Но ты вот лесник, не велел, к сказу, мне, плотнику, колья и жерди тут рубить, а я твоего "невеления" не ра-зумел. И нарубил вот…

Полезли в чащобу. Елочки, тесня одна другую, тянулись вверх. Одни

годились на жерди, другие на колья, а самые тонкие на частокол. Многие, обессилев, со-хли. В мире жизни и смерти все так и происходит.

Кто-то, кому-то уступает место.

— Надо рубить все подряд, — сказал Дмитрий Данилович плотнику. — Указаний чего ждать. Да и от кого?.. Выруб и раскорчуем… Складывать отдельно жерди, колья и часто-кол. Я все и вывезу на тракторе…

Вышли из ельника, отряхнулись от паутины и мусора. За пашней вилась тропинка, вышаганная городскими грибниками и ягодниками. Колхозный люд от леса уже и поот-вык. Старики обессилились, а у молодеќжи другие интересы: бутылка за углом.

Дмитрий Данилович сказал, что до тропинки и надо вырубать, так и выравнивать поле.

— Знамо дело, — согласился бригадир плотников. — До сенокоса и хорошо бы упра-виться… Но с тремя рубщиками где нам одолеть… Коли вот подумать, как тут быть.

— Дело-то надо по-хозяйски делать, — сказал Дмитрий Данилович.

— Да я к тому это, — как бы оговорился Старик Соколов, — колья и жерди, знамо, на ферму пойдут. Мы их сами и нарубим. А частокол и для загороды своей годится. Вот и пришли бы за ними мужики. И ленивого хозяйка заставить загороду поправить. Только знать бы о том, что можно… — И тут же оставив за лесником усмотрение такого дела, заго-ворил о другом: — Поди ведь помнишь, какие тут грузди по чащобам росли. Кто не хажи-вал за соляниной в Казенную…

— Да как не помнить, — живо отозвался Дмитрий Данилович, — всякими грибами этот лес славился. Маслята, белые мостами росли, коровушкаќми мы их называли. — О грибах отозвался лесник, а в мыслях был частокол для своих загород.

За отвлеченными разговорами о прежней Казенной, вышли на полянку. Яков Фи-липпович приметил можжевеловый куст. Вспомнил, что дьяку Акиндию обещал сделать особую клюшку. Шаркнул рукой по поясу:

— Тьфу ты, — высказал озадаченно, — в рот те уши, без топора в лес пришел…

Дмитрий Данилович сказал, что топор у него в багажнике. Прошел к мотоциклу. Яков Филиппович вырубил прямую можжевелину с крепким толстым суќчком для рукоятки.

— Вот и ладно, — сказал, оглядывая все вокруг. — Можжевельник-то надо бы беречь, дерево особое, ягоды полезные… Жаль вот не пересаќдишь его… А елочки тут рослые. Ко-корки ладные будут для стрехи…

Сели на мотоцикл, поехали тропой. В просветах зарослей густо рос малинник, Иван-чай. Путь преградила вершина срубленной елины. Ствол ее увезли, а вершину бро-сили. Яков Филиппович разрубил проход, отброќсил обрубок в сторону.

— Расчистить бы загодя ельник-то, да оберечь… — помечтал плотник о несбывшемся. — Но кто вот нас от этого "оберег"?..

Возле древней елки, плотно, шатром, раскинувшей сучки, остановиќлись. Глянули на нее, словно на диво лесное.

— Парани есиповской полоска тут была, — припомнил Яков Филиппович. — Года по четыре ее пахал. Параня-то родней нам приходилась, безлоќшадной была, так и просила вспахать и посеять. Под этой елью, бывало и в дождь с лошадью укрывался. Просила ел-ку-то срубить, чтобы пашню продлить… Но, как и сама Параня не колхозница, так и елка осќталась укором околхозненному люду.

Оба немного помолчали. Что язык попусту мозолить. Только ли мечта Парани не сбылась.

— Вот я и раздумываю, — сказал Дмитрий Данилович, обернувшись к плотнику, — ко-лья и частокол тайком все рубят где попадется… Но стоит вот одному сюда с топором придти, на его глядя и другие потяќнутся… Коли дозволение дать. Пуст и не гласное.

— Да уж чего бы лучше-то, — отозвался Яков Филиппович, — с миром и выйти на об-щее дело с пользой и для себя… Но ведь если от тебя такое дозволение изойдет, пересудов на миновать. Лучше, если тол-чек опять же от начальства… Но как вот и кого лучше на такое поќдтолкнуть…

Помечтали вслух. В себе таились не больно радужные раздумья: дозќволено ли бу-дет… И пришли к мысли, что без шуму и огласки, верќнее дело сладится. Косят вот тайком лесные луговины, все о том знают, но молчат. И тут глаза закроют. Спохватятся, коли де-ло будет сделано. Зависть кое-кого и возьмет, но завистника тут же и осудят, упрекнут в лености: кто тебе-то не велел с топором в лес пойти, коќли все идут. Так он, нынешний мир, устроен: обходом велений живи, чтобы в правде удержаться. А правду, опять же, сам выискивай. Стаќрик Соколов, Яков Филиппович, Коммунист во Христе, держал ее в себе методой "запротив".

3

Возвращаясь из Казенной, завернули к дому Якова Филипповича.