Изыде конь рыжь... - [7]
"Более поздние фотографии отсутствуют. Словесный портрет прилагается. Основная часть личного дела уничтожена при налете на центральный архив полицейского управления".
Вот тут не соврали и не скрыли. Так и есть - точнее, так и нет ни фотографий, ни отпечатков пальцев. Его в Москве даже пару раз задерживали, но прежде чем Петроградский департамент полиции затребовал копию дела, остались лишь обугленные клочья. Бесценные потери, сведения за две сотни лет... и, судя по всему, сам Лихарев это и устроил - еще на второй год войны, в 2007-м.
Он сейчас здесь, в Санкт-Петербурге; город стал Петроградом лишь на бумаге, но каждая уважающая себя лавка, каждый синематограф писался "С.-Петербургский", а по приверженности слову "Петроград" узнавали приезжих. Господин Лихарев сейчас где-то здесь, значит, ничего хорошего ждать не приходится. Это птица высокого полета, и притом стервятник. Если бомбы закладывать - так не ниже Государственного Совета, если стрелять - так в председателя Совета министров. Учитель, Купидон гимназический...
"Основной причиной возвращения к активной политической деятельности следует считать запрет на соцпартии 2006 г. С 2007 член ЦК РСП, "оперативный тактик" БО РСП. Принимал участие в [замазано черным]. Автор [замазано черным]. Входил в многопартийный штаб Майского переворота. Источники: [замазано черным]. По [зачеркнуто, сверху надписано "оперативным данным"] входил в руководство инсургентов в Москве и области в период боевых действий (с 11 по 14 мая сего года). 12 мая был заочно включен во Временное Правительство в качестве министра внутренних дел. Вышел из состава 16 мая. По [зачеркнуто] неофициальным данным числится в розыске. По [замазано черным, надписано сверху "фактически предоставленным нам Москвой"] оперативным данным в настоящий момент находится в Петрограде".
[От руки] "Чертов Гевара."
Почему-то именно эта скопированная бездушным аппаратом беглая надпись в пустой трети последнего листа и вывела Анисимова из себя.
- Зимой снега не выпросишь! - рявкнул он пустому кабинету, скомкал листы и швырнул в мусорную корзину.
Промахнулся.
Очнувшись, устыдившись недостойного выплеска чувств, директор принялся размышлять. Все, что у него было - тонкая ниточка, связь между Лихаревым и Рыжим. Друзья по приюту? Да полно, какая там дружба, если один в приюте жил с двух лет, а второй пробыл не больше года, пока его родня не нашла. Просто Рыжий - Домик, тьфу, что за дурацкий псевдоним, - по приютской своей манере ни одним знакомством пренебрегать не станет, даже детским, вдруг да пригодится. А тут - сам Канонир, как же ему не услужить?
Если бы Домика этого тряхнуть покрепче, он бы запел как миленький. Но ведь не дают. Его же арестовать без санкции генерал-губернатора нельзя, он и в особо значимые для города лица просочился, хотя ни черта не делает, только на черном рынке по мелочи спекулирует - всю лабораторию на себе Штолле волочет, он и должен был стать заведующим после смерти Павловского, но нет же, наш пострел и здесь поспел. Вовремя дочку охмурил. Тьфу, пакость какая... будто им вычислительная лаборатория кафедральная - приданое Анны Ильиничны, вертихвостки двадцатилетней.
Значит, следить и следить. Глаз не спускать. Рыжий к Лихареву вряд ли сейчас обратится без крайней нужды. А вот тот через спекулянта нашего что-нибудь запустить в самое ближайшее время может.
Крыса зашел уже совсем вечером. Мастер всегда удивлялся - как у него получается вдобавок ко всему накручивать такие концы едва не каждый день и с ног не валиться. "Достигается упражнением", - шутил тот.
Принес всякой мелочи - восстановить, что можно, для лаборатории. Принес список заказов. Спирту принес - вроде как в оплату. Если и нагрянет кто вдруг, так обмен по нынешним временам даже и не противозаконный. Потом еще час качался на стуле, прямо так, в пальто, пил кипяток, слушал. Дела, конечно, шли хорошо, но тут отвернешься - а они уже вовсе никак.
Мастера когда-то приставили деловые. Присматривать. Тех уж нет, а нынешние налетчики Мастеру не ровня и не кореша. Крыса - тот свой в доску. Это значит: продаст только по крайней нужде или за большую выгоду. А иначе не продаст. Вот и сейчас: про деньги послушал, про товар послушал, про заказы на то и это, а особенно на лекарства, про ребят, которых стоит прикормить в следующий раз, и про тех, кого не стоит, и сам начал объяснять. Про рынок, губернатора, жандармерию, военных и красных. Выходило... могло и очень наваристо, а глупый жадный молодняк нам не жалко.
- Слушай, - спросил потом Мастер, - а зачем тебе все эти...
- Математики?
- Да.
- Долго объяснять... ну, например, затем, что все считают, что мне это очень нужно. Что дороги они мне. И вот оно все на виду. Когда человека есть за что прихватить, с ним легче иметь дело. Доверять ему проще. Так понятно?
Злится, носом двигает. И не врет. Крыса он не потому, что у своих взять может... а потому что крысу городскую серую видели? Да? Ну, вот вы про него все и знаете.
- Дам пищи на завтра: за спиною в корзине еда - нет вкуснее! В путь отправляясь, наелся я вдоволь селедок с овсянкой и сыт до сих пор! - продекламировала Анна, расставляя по скатерти тарелки. Цитата из "Старшей Эдды" пока еще не приелась, в отличие от селедок, картошек и овсянки.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Девятнадцатый век. Эпоха глобализации. Границы государств стираются, на смену им приходят границы материков и корпораций. Дивный новый мир, в котором человеческая жизнь ценится много выше, чем привычно нам. Но именно это, доступное большинству, благополучие грозит обрушиться, если на смену прежним принципам организации не придут новые...Франческо Сфорца - потомок древней кондотьерской династии, глава международной корпорации, владелец заводов, газет, пароходов, а также глава оккупационного режима Флоресты, государства на восточном побережье Террановы (мы назвали бы эту часть суши Латинской Америкой)
Тем, для кого спойлеры критичны и мешают читать — читайте только после окончания романа; а вообще это производственный детектив: один день из жизни начальника королевской тайной службы.
Пятнадцатый век, Европа. Религиозная война. Государства, которым тесно в своих границах. Тысячу лет назад одержала свою последнюю большую победу Римская империя — самое время узнать, кто придет ей на смену. И как в прошлый раз, судьба будущих границ решается на Марне и Луаре. Случайно ли?
Фигурки расставлены по доске. Осталось только начать игру. Совершить положенные подвиги. И разобраться с препятствиями, которые упорно возникают на дороге.
У графа фон Баттона украли его любимую ночную вазу? Да ладно, она всё равно не по фэн-шую стояла! У виконтессы де Алсе пропал ошейник её болонки? Ну у него же так красиво блестели камушки! Так и жил бы Эймерик, вор и маг-недоучка. Да только вот беда, шёл себе по лесу, а тут из кустов принцесса хрен знает какого королевства с воплем: «Спаси меня!»…
Сегодняшнее утро выдалось непривычно жарким даже для Скарлетт — бэй. Не иначе как из — за жары торговля совсем не шла: если обычно от туристов не было отбоя, сейчас что — то никто не желал приобрести открытку или магнит с изображением городка, а также какой — нибудь из кучи путеводителей. О том же, чтобы пожелать отправиться на экскурсию в Кровавый Грот, и вовсе не могло быть и речи. Ричард с тяжёлым вздохом осмотрел пустынный пляж, вытер со лба пот и вновь уткнулся носом в газету. «Ещё одна жертва Змеиного Фантома!» — кричали заголовки.
Жизнь — шахматная доска, а люди на ней — фигуры. Чем выше по рангу фигура, тем больше у неё шансов не стать расходным материалом в это странной игре. И что делать, если однажды в одночасье из белого ферзя обращаешься в чёрную пешку?..
Нет на свете существа более страшного и жестокого, чем ребёнок. И мир, которым правит ребёнок, далеко не всегда чист и светел…
Даже у загнанных в угол есть последнее желание. И желание этого человека — рассказать свою историю…